Я рос беспечным мальчуганом
Вдали от шума и тревог
В лихое время Петросяна
И первых набережных склок.
Гремели ночи, как из пушек,
Рвались подъезды и дома,
А я у мамы славно кушал
И очень мало понимал.
Не лез в чужие разговоры
И не бродил по вечерам,
А вместо уличных разборок
Смотрел на улицу Сезам.
А посмотреть на что имелось:
Темп жизни перешел на рысь,
И вместо Коржика за дело
Другие "синие" брались.
Их было два, Славец и Пшенка,
Борца законов лагерей,
Но мне-то что до них, ребенку?
Я Гойко Митича смотрел.
Болел всем сердцем за апачей,
А там, за рубежом окна,
Шел бой не менее горячий,
Своя нахлынула война.
Одни - за рынок "Городянский",
Другие - за окраску кож.
Иной народ, эпоха, шансы,
Но вот подход весьма похож.
Я не видал войны начало,
Хотя все было на глазах,
Осиротевшего "Кристалла"
Не ощутил холодный страх,
Не знал бойцов кровавой розни,
Кем был особый из фигур,
Хоть не смешной, но очень грозный,
Блюститель спирта Винокур.
А что мне было? Восемь с гаком.
Я жил легко, почти смеясь,
И лишь по набережной плакал,
Что до сих пор не родилась...
Борясь за место под светилом,
Не тратя времени и слов,
Уже немало приходило,
Уже немало полегло.
Им не пройти к аллее славы,
Не пережить пески времен.
Фахри, Волчок, Бежан Кукава,
Никто не вспомнит их имен.
Я вырос, больше не мальчишка.
Не еду с горочки по льду,
И отыграв колоду фишек,
Домой, сияя, не иду.
Но, вспоминая эти годы,
Что не вернешь уже назад,
Слова приличные уходят,
А некрасивые спешат.
Ведь часто, время коротая
У чьих-то пышных похорон,
Мы удивлялись: "Как же в стаю
Наш город быстро превращен!"
С вершины лет открылось много
Всего, что выскоблит покой.
А что за новые дороги
Нам уготованы с тобой?
Какой еще маршрут бедовый
Укажешь нам, Россия-Мать?
Да, я люблю свободу слова.
Но лучше кое-что не знать.