Учения

    
 Воинская часть, где я служил, представляла собой мобильное механизированное соединение, способное нанести противнику удары ракетами оперативного и оперативно-тактического назначения. Это был сравнительно новый род войск, ставший грозным оружием Советской армии. 1 мая 1960 года над Свердловском   ракетами класса «земля-воздух» был сбит пилотируемый Пауэрсом американский самолёт-шпион U-2. Он летал на высоте свыше 20 километров, и его не мог достать ни один советский самолёт. После этого инцидента ракетчики стали главной силой и опорой ПВО Советского Союза.   
 Чтобы быть наготове, ракетчики непрестанно тренировались. Уже через две недели после начала службы я побывал на учениях. Мы выехали в горы, где было полно снега. По лесу, через горбы и овраги, мы с Юркой тянули связь между батареями. Здесь я убедился, какое выносливое всё же существо человек. В полном снаряжении (катушка с проводом, телефонный аппарат, автомат и противогаз) нас гоняли по двадцатиградусному морозу три дня. Спали урывками в  машинах, набиваясь в кунги (крытые металлические кузова) по 8-10 человек. Чтобы не замёрзли, командир батареи распорядился бежать в химзащите и противогазах 500 метров на зачётное время. После бега впору было лезть в баню, но это мы смогли сделать только после возвращения.
 Иногда усталость давала о себе знать самым непредвиденным образом. Во время очередного выезда в Карпаты, спланированного на пять суток, ребята так измотались, что случилось ЧП. По дороге назад машина радиосвязи, в которой ехал Юра Ильин, перевернулась. Перевернулась не так, чтобы совсем, а набок, и не в пропасть, а в кювет, где застряла. Юра при падении сильно ударился головой, его напарник ушиб спину. С помощью извне им еле-еле удалось выбраться. Как выяснилось, водитель машины и сидевший рядом с ним младший сержант Мезенцев уснули. В то время как машина, никем не управляемая, продолжала ехать.  По этому случаю состоялся «разбор полётов», но в реальных боевых условиях предусмотреть всё невозможно. И это касается не только технической стороны.
 Приведу один поразивший моё воображение случай. Однажды во время учений, проходивших уже в другом районе области, я обратил внимание на бетонные площадки, скрытые в молодом лесу. Все они были расписаны между нашими девятью батареями, которые на местах дислокации развернули свои установки. Я предположил, что эти площадки были построены специально для учений. И каково же было моё удивление, когда я узнал, что здесь до 1963 года располагались стационарные стартовые позиции советских ракет. Которые после «дела Пеньковского» пришлось демонтировать, а ракеты перевезти в другое место.
 Эта история в своё время наделала много шума. Олег  Пеньковский был кадровым советским разведчиком, полковником Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. По роду своих обязанностей он был связан с ракетчиками и имел доступ к совершенно секретной информации, которую по собственной инициативе стал передавать иностранным разведкам. Не знаю, какую материальную выгоду он получил, но вреда своей стране принёс много. Благодаря предателю руководство США получило точные сведения о реальном военном потенциале СССР накануне Карибского кризиса 1962 года. В спешном порядке десятки  и сотни обжитых и подготовленных к боевым действиям ракетных позиций были оставлены. Государство потратило миллиарды рублей на их передислокацию. В 1963 году Пеньковский был раскрыт, обвинён в шпионаже (в пользу США и Великобритании) и в измене Родине, и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. Газеты пестрели фотографиями Пеньковского, печатали репортажи из зала суда. Читая приговор, я удивлялся, как такое могло произойти. И уж никак не предполагал, что сам встречусь с последствиями предательства. Имею в виду не только нравственную и техническую стороны. Оказалось, Пеньковский  выдал также информацию о 600 советских разведчиках на Западе, 50 из которых были его коллегами по ГРУ. Многие из них были коллегами и воспитанниками папиного друга дяди Серёжи, о котором я упоминал. Предательство Пеньковского поломало карьеру дяди Серёжи. Во время нашего общения в Москве он рассказывал, что «наверх» десять раз уходило представление на присвоение ему звания генерала. Но в последний момент чья-то рука каждый раз его фамилию из списка вычёркивала. Он так и умер, не дождавшись заветной большой звезды на погонах.               
 Самым дальним и памятным, по многим причинам, выездом на учения стал для меня бросок через Карпаты. В середине марта 1970 года нам объявили тревогу, и в походной колонне наши зачехлённые боевые машины устремились в направлении на Львов. На перевале было холодно, на дороге и особенно по её сторонам лежал снег. Поздно вечером мы прибыли на место, развернулись. На следующий день нас перекинули на новое место, в густой сосновый лес, и так продолжалось целую неделю. Как выяснилось, это был Яворовский полигон, одно из самых секретных мест страны. Здесь во времена «холодной войны» проходили обкатку части и соединения одного из самых больших в Советской Армии Прикарпатского военного округа. По иронии судьбы, противостоявшие нам военные НАТО теперь хозяйничают на Яворовском полигоне. Думал ли я, что история сделает такой крутой поворот?
 Возвращались мы железной дорогой. Технику погрузили на платформы,  а сами ехали в теплушках. За несколько дней, пока шли учения, резко потеплело. Мы стояли толпой у открытых дверей и смотрели на Карпаты – горы, долины, реки и снова горы…Колёса выстукивали какую-то мелодию, которая настойчиво просилась в стихи. И действительно, вскоре я начал писать.