(авторский перевод с украинского)
Оригинал мистерии-драмы впервые был опубликован в харьковском журнале "Березiль" в 2010 году (№7-8)
Мистерия-драма
в четырех действах
Действующие персоналии:
1. Эдди, русый мальчик 9 лет в костюмчике моряка, затем в возрасте высокого юноши и зрелого мужчины художник Эдвард Мунк, носит одежды богемного стиля.
2. Его мать Лаура-Катрин, высокая молодая привлекательная женщина, в белом платье.
3. Петер-Андреас, его брат, 7 лет, в костюмчике моряка.
4. Его старшая сестра Джованна-Софи, 10 лет, в бледно-зеленом платьице.
5. Его сестра Лаура-Катрин, 5 лет, в розовом платьице.
6. Его сестра Ингер-Мари, 4 лет, в голубом платьице.
7. Его отец Кристиан, 47 лет, военный доктор, сухой и официозной конституции, часто с фанатичным взглядом.
8. Его тетка Карин, высокая женщина 35 лет, в вишневом платье в белый горошек
9. Его первая девушка, полногрудая рыжеволосая Милли в ярко-красном платье.
10. Его возлюбленная и муза аристократической грации, высокая блондинка Дагни; в белом, фиолетовом и золотом одеянии.
11. Его друг Юхан-Август Стриндберг, шведский писатель с пышными нависающими пшеничными усами (в стиле Ф. Ницше) и копной русых волос, изысканно артистично одет.
12. Христос, длинноволосый юноша с бородой, в светлой тоге и сандалиях.
13. Станислав Пшибышевский, польский писатель с маленькой козлиной бородкой, в черной тройке и красной рубахе, сутулый, невысокого роста.
14. Леонардо да Винчи, художник с длинными серебристыми вьющимися волосами, с ироническим выражением лица, в тоге серого льна, кое-где измазанной красками.
15. 6 ангелов грациозных и неоформленных движений - в белом.
16. 6 демонов грациозных и корявых движений - в черном.
17. Два мима, которые играют роли червей.
18. 12 сущностей бледно-голубого цвета с масками картины "Крик", их пластика несколько напоминает желе.
19. Толстяк, в полосатой тройке с золотой цепочкой и карманными часами.
20. Официант в жилетке, сухощавый юноша-итальянец с копной курчавых волос.
21. Мальчик-воришка, в лохмотьях.
22. Мужчина в черном костюме с длинными фалдами, несколько напоминающий вампира.
23. 5 марширующих полицейских и санитаров с идолами Барби и Кена и транспарантами.
24. Девушки, парни, мужчины, женщины, дети, танцующие веселый танец
Действие Первое
картина 1
Мастерская известного художника Эдварда Мунка. На сцене мольберт с новым полотном, двумя табуретками. На одной палитра с красками и растворителями. Много кистей. Некоторые в краске: красной, зеленой, синей - валяются на полу. Тубы с красками разбросаны на табуретке, а также на полу. В углу возвышается подиум для моделей художника. В противоположном углу стоит скелет. На экране "Автопортрет" Леонардо да Винчи. Стремительно входит художник Мунк с блокнотиком, на ходу что-то зарисовывая. Вдруг начинает всматриваться в "Автопортрет". Бросает альбом в сторону и показывает Леонардо кулак:
- Молчи, старец! Это не твое время! Способен ли ты осознать все лицемерие, весь этот фарс, клоунаду, абсурд действительности. Послушай-ка, впечатления не моего зрения только, но души в состоянии ада ли, рая - вот что интересно новейшем искусству.
В мастерскую входит сам Леонардо да Винчи.
Мунк:
- Вы кто?
Леонардо да Винчи:
- Я. .. Кто? Тот, к которому ты обращался… только-что.
Мунк:
- Как! Леонардо ... Да Винчи?
Скелет вдруг затарахтел челюстями.
Леонардо да Винчи:
- Наверняка не Леонардо ди Каприо ...
Леонардо да Винчи поднимает с пола тубу с краской:
- Что это?
Мунк:
- Это обычнейшая краска ...
Леонардо да Винчи:
- Однако как ты умудрился запихнуть её в эту свинцовую тубу? ... Молодец! Конечно, так масляная краска может сохраняться целую вечность … В свое время я имел большие проблемы с хранением масляных красок.
Я умел хорошо растирать драгоценные цветные камни до состояния пыли, но до того как сохранять краски - так и не додумался!
Мунк:
- Вот именно, необходимы были целые века, чтобы изобрести такую простую вещь ...
Леонардо да Винчи:
- Так что ты имел в виду, когда провозглашал свой манифест относительно того, что надо рисовать непосредственно душою, а не глазами.
Мунк кивает:
- Да. И я это утверждаю.
Леонардо да Винчи:
- Не следует желать невозможного.
Скелет снова затарахтел челюстями и вдруг задергался руками и ногами.
Мунк подходит к треноге с фотоаппаратом, сдирает черную ткань. Леонардо направляется к треноге также, с интересом начинает рассматривать фотоаппарат.
Мунк:
- Вот этот аппарат может изобразить все, что угодно. Однако ни Рай, ни Ад показать миру он не может.
Леонардо да Винчи всплескивает ладонями:
- О, если так, тогда это - чудо. Я когда-то мечтал о нем. Если бы в мои времена я имел такой аппарат, я бы сделал портрет каждому флорентийцу.
Мунк:
- Я дарю Вам его, маэстро!
Леонардо да Винчи:
- Я не могу его взять просто так.
Мунк:
- Как просто так, мой мэтр и учитель! Мы все вам столько должны.
Леонардо да Винчи:
- Должны ... За что?
Мунк:
- Хотя бы за Ваш трактат живописи.
Леонардо да Винчи:
- Но это же было написано мною несколько столетий тому. Разве не устарело?
Мунк:
- Отнюдь! Разве может устареть, например, такое…
"... Ты должен ставить свою темную фигуру на светлом фоне, а если фигура светлая, то поставь ее на темном фоне. Если же она и светлая, и темная одновременно, то помести ее темную часть на светлый фон, а светлую часть - на темный фон ".
Леонардо да Винчи кивает головой:
- Ты хорошо это заучил, так используй, а я с твоего позволения забираю твой подарок с собой.
Леонардо да Винчи подхватывает фотоаппарат с треногой и выходит.
Мунк:
- Забирайте заодно и скелет.
Леонардо да Винчи
- Это еще зачем?
Мунк:
- В качестве бонуса!
Леонардо да Винчи
- Нет уж. Там где я - и так скелетов предостаточно.
Скелет восторженно хлопает в ладоши.
Мунк направляется к мольберту с новым полотном. Берёт палитру с кистями в руки. Упоённо работает над картиной "Солнце".
картина 2
Над сценой подымается огромное овальное солнце-экран. Посреди экрана начинает кружиться, постепенно увеличиваясь, косматое солнце. От экрана во все стороны идут лучи. Сцена поворачивается, и художник с мольбертом оказываются в правом углу сцены.
Маленький Эдди рисует красками на занавеске окна. Торопливо входит отец Кристиан.
- Что ты делаешь?
Брат Петер и сестры замирают в восторге. На занавеске нарисовано солнце. Отец Кристиан срывает занавеску.
Отец Кристиан:
- Вместо того чтобы изучать Библию, как я вижу, ты стал портить вещи!
А что теперь? Говори, что делать нам теперь? Покупать новые занавески? Не так ли, Эдвард?
Я кого спрашиваю! Отвечай немедленно!
Эдди:
- Я хочу рисовать ... (Начинает плакать, сестры и брат подхватывают)
Джованна-Софи в бледно-зеленом платьице:
- Папа, Эдди не хотел портить занавески... Он только хотел их разрисовать с-с-с-солнцами! (Начинает сама громко рыдать)
Отец Кристиан:
- Вот незадача! Эдди, марш в угол ... Становись на колени!
В комнату стремительно входит мать Лаура-Катрин, высокая молодая привлекательная женщина, в белом платье:
- Что за шум?
Эдди бросается матери навстречу.
Отец Кристиан:
- Вот посмотри, что натворил этот сорванец! Он напрочь замарал все занавески!
Что мы теперь будем делать?
Мать Лаура-Катрин:
- Но это не конец света, Кристиан! Эти занавески были такими древними. Просто купим в магазине новые, а нашему мальчику побольше бумаги.
Эдди:
- Да, мама (пытается обнять ее)
Отец Кристиан:
- Но все это стоит денег! Такое воспитание, Лаура, ни к черту не годится!
Вдруг залетает бабочка; все дети выбегают вслед за ней. Отец Кристиан вне себя от ярости, мать Лаура бросается к мужу, пытаясь обнять. Супруги застывают на миг в объятиях. Затем отец Кристиан торопливо выходит, мать Лаура остается в одиночестве. В углу продолжает работать за мольбертом взрослый Эдвард Мунк, которому все это только припоминается. Свет гаснет.
картина 3
Гостинная семьи Мунков. За столом Эдди с братом Петером и сестрами. Мать показывает им палитру с красками. Дети в восторге. Показывает кисти. Дети опять в восторге. Показывает стакан с водой.
Эдди:
- А это для чего?
Ему вторят сестры.
Мать прикрепляет бумагу к стене и начинает рисовать кистью акварельными красками.
На солнце-экране большая кисть делает кляксу красной краской. Дети смеются, смеется мать и вдруг… закашливается. Дети не обращают внимания.
Входит отец Кристиан, говорит жене озабоченным тоном:
- Что это за кашель у тебя... и довольно давно?
Мать:
- Как хочется горячих лучей солнца, а их так не хватает в нашем крае.
Отец, потупив голову:
- Проклятая бедность, но мы вынуждены с этим мириться. Конечно, надо было бы поехать в Ниццу, но это не по нашим карманам. Будем молиться!
Обеспокоенные дети хором повторяют:
- Будем молиться!
На экране тучи, молнии, льет дождь. Сцена поворачивается.
картина 4
Со смехом выбегают молодая женщина с зонтиком в длинном белом платье и желтой шляпе, трое девочек и двое мальчиков с сачками.
Гоняются за бабочками.
На солнце-экране - березовая роща, лики ангелов.
Звучит аккорд гимна, раздаётся хор ангелов. Откуда-то всё слышимей доносятся слова народной норвежской песни. На экране тучи и молния. Мать с детьми покидают сцену. Хлещет ливень. Потом постепенно стихает.
Падает луч света. Тишина березовой рощи. Мать с детьми выбегает на сцену. В руках они держат корзины. Начинают искать грибы.
Эдди:
- Мама! Вот какой большой. Я нашел его! (Подбегают сестры в восторге).
Мать:
- О-о-о!
Всех детей собирает восторг:
- О-го!
Мать берет огромный подберезовик из руки сына, поднимает вверх и начинает кружиться вокруг гриба. Дети берутся за руки вокруг матери и тоже начинают кружиться. Звучит их смех. На солнце-экране ангелы поют гимн.
Мать:
- Эдди, ты спросил разрешения у Гнома перед тем, как сорвать такого красавца?
Эдди, смущенно:
- Н-н-н-нет! А где он, этот Гном, я не видел!
Дети дружно:
- И мы не видели! А что, этот гриб принадлежит Гному?
Мать:
- Наверное, они были друзьями!
Петер:
- А разве гриб - живой?
Мать:
- Да, сынок, конечно - живой!
Джованна-Софи:
- А береза ;;живая тоже?
Мать:
- Конечно, доченька!
Ингер-Мари:
- И этот цветок?
Мать:
- Тоже живой!
Петер:
- А разве они могут разговаривать?
Мать:
- Березы шумом листочков нашёптывают, а пчелки что делают?
(Пауза)
Джованна-Софи:
- Пчелки жужжат!
Дети хором повторяют:
- Пчелки жужжат!
Мать:
- Да, детки, верно!
Ингер-Мари:
- А червячки не разговаривают! Я не с-с-слышала!
(На сцене появляются два мима, которые играют червяков)
Мать:
- А ты прислушивалась, Ингер?
Ингер-Мари:
- Да, я прислушивалась. Не говорят ни-ч-чего ...
Мать:
- Да, это правда, что червячки как бы молчаливые, но через прикосновения друг к другу они могут многое рассказать. А еще они общаются между собой при помощи ультразвука…
Эдди:
- А что такое ультразвук, мама?
Мать:
- Звуки слышимые и неслышимые пронизывают Природу, Вселенную, Всё и Вся. Поэтому всё в мире поёт.
Эдди:
- И планеты тоже поют?
Мать:
- Безусловно! Каждая в своей тональности.
Ингер-Мари:
- Как и мы, мама - не можем и дня прожить без песенки?
Мать:
- О да, моя дорогая!
Мать жестами и грациозными движениями рук объясняет детям природу звука.
- Думаю, что вот так движется упругая волна. А так может колебаться продольная волна, а ещё есть у них и сестричка - поперечная волна. Слышала это от одного очень умного дяденьки!
На экране возникают фрагменты картин Мунка, построенные на ритмах волн. В углу сцены взрослый Мунк на новом холсте работает с использованием волнистых ритмов. Мимы за Мунком повторяют движения живописца, одновременно пластикой подчеркивая волнистую образную структуру его произведений
(все слышимей нарастание запредельного свиста)
Эдди, свистит, заложив два пальца в рот. Дети закрывают ладошками уши, прикрывают глаза. На экране является репродукция картины Мунка "Крик".
Мать, хохоча:
- Эдди, это так у тебя червячки свистят?
Ингер-Мари:
- Он нас напугал своим ультразвуком ну просто чрезвычайно!
Мать:
- А ну-ка, детки, повторяйте хором все за мной!
(Хором)
Земляные червяки
Собирались у реки
Вместо "друг" или "подруга"
Называли все друг друга
"Дорогие земляки!
Дети:
- О-о-о!
Эдди:
- Мама, а я знаю еще одну забавную историю насчёт червя.
Ингер-Мари:
- Может, хватит о них? Лучше о бабочках!
(Два мима начинают как бы «трепыхать крылышками»)
Мать:
Все червячки рано или поздно превращаются в бабочек.
- Ну расскажи, Эдди!
Эдди:
- Червячок после дождя выдвинулся из норки, смотрит так себе, смотрит ... И вдруг видит недалеко возле себя еще одного червячка. И говорит ему - привет, сосед! А тот отвечает - привет-привет, но я не твой сосед, а твой хвост!
(Мать и все дети смеются)
Эдди внезапно очень серьезным тоном:
- Мама, а солнце живое?!
Мать:
- Да, Эдди, солнце живое и оно - бессмертное!
Когда-нибудь и я улечу к нему подобно бабочке.
Эдди:
- Когда это случится, мама?
Мать:
- Возможно, очень скоро, Эдди.
Эдди:
- Тогда и я хочу стать человеком-бабочкой.
Сцена поворачивается.
Маленькие кровати детей. Возле кровати Эдди сидит мать и поет тихо песенку. На экране возникают прекрасные пейзажи, являются ангелы, подхватывают песню матери.
Вдруг на мать нападает неудержимый кашель. Экран и свет на сцене гаснут. Звучит из темноты кашель. Кто-то из детей заплакал во сне. На экране является человек-бабочка.
Раздаётся голос матери Лауры:
- Он проходил все этапы своего вызревания одинаково сосредоточенно и настойчиво. Вначале он был сплошным яйцом. Затем он был гусеницей и стал сгорать от любопытства, упиваясь жизнью. Пожирая все и вся вокруг. Затем окаменел. Вдруг стал ко всему безразличен. Все опостылело для него. Не хотелось даже сдвинуться с места, да и не мог. Потом надоело. Почувствовал страшные силы, распиравшие всего его изнутри.
— Надо лететь – в голове засела одна только мысль. И он ринулся прочь, оставляя нелепую свою оболочку. И вот теперь его несут крылья.
— Как радостно ими махать. Ровным счетом все нипочем. Я счастлив и, кажется, я – красив. Да, я прекрасен собою. Куда лететь? Да… куда хочу!
Я обожаю пить нектар и потому меня привлекают цветы. Я мчусь прочь оттуда – где глушь, не дающая цвета. Я всегда радостен. Я – статуя недвижной радости вовеки.
Сцена поворачивается.
картина 5
Комната матери.
Она - в постели. Хватается за грудь.
К постели подходит муж, садится на стул, кладет ладонь на лоб больной. Качает головой, вставляет в уши стетоскоп и приставляет трубку к груди больной жены. Громко слышны ужасные хрипы.
Отец растерянно:
- Что это?
За окном заходит красное овальное солнце. Звучит аккорд реквиема. Полная темнота.
Вдруг луч зеленого света падает на одинокую кровать матери. Луч угасает.
Красное солнце поднимается за окном детской комнаты. Дети просыпаются, зовут мать, однако никто не отвечает. Встают, ходят растерянно по комнате.
Эдди с братом и сестрами подходят к окну; смотрят на красное подымающееся солнце, которое становится экраном. Братья и сестры смотрят в него, проступают контуры (в контражуре) фигуры их матери. Она протягивает навстречу руки и что-то беззвучно говорит.
Дети:
- Мама! Мама!
Крупным планом на экране лицо их матери с беззвучно говорящими губами. Крупным планом протянутые ее ладони. Дети также протягивают руки навстречу и причитают. Едди с вытянутыми руками, подпрыгивая:
- Мама! Почему ты там?
Петер:
- Я не слышу тебя!
Джованна-Софи:
- Мама, приди!
Лаура-Катрин:
- К нам!
Ингер-Мари:
- Я не слышу тебя!
Контуры матери исчезают в пламени солнца.
картина 6
Отец Кристиан произносит молитву, пятеро его детей за ним повторяют:
- Боже, иже еси на небесах.
Да святится имя твое
Да будет воля твоя
Яко на земле и на небе.
Да придет царствие твое.
Отец Кристиан открывает Библию:
- Сейчас будем изучать параграф ...
Эдди:
- Я хочу рисовать ...
Отец Кристиан:
- Как ты себя ведешь, Эдвард?
Что ты себе позволяешь?
Ничего на свете нет более важной, чем изучать книгу книг, священную Библию.
Ты не желаешь получить все муки ада!
Джованна-Софи:
- А как в аду?
Отец Кристиан:
- О-о-о! Там очень плохо ... просто жутко!
Послушайте!
Угасает свет в комнате. На экране появляются кошмарные образы ада (готические алтарная изображения мучений в аду, образы Босха, Гойи, Библия и взвивающаяся плеть). Кто-то из сестер падает без сознания. Картины ада исчезают. Появляется свет.
Отец Кристиан, отложив в сторону Библию:
- Эдди, там в аптечке ... неси-ка сюда стакан с нашатырем!
- Лаура, а ты принеси платок!
- А ты, Петер, стакан воды скорей!
- Джованна-Софи, что с тобой моя девочка?
Эдди приносит стакан с нашатырем, Лаура - платок, Петер - стакан с водой. Отец Кристиан поднимает платок, смоченный нашатырем.
Джованна-Софи приходит в себя. Петер поднимает воду. Софи хлебает воду.
В комнату заходит высокая женщина в красном в горошек платье.
- Тетя приехала.
- Дети бегут навстречу и со всех сторон обнимают тетю Карин.
Солнце встает за окном. Отец Кристиан подходит к женщине, берет и целует ей руку.
Какое-то мгновение они смотрят в глаза друг другу. На экране крупно глаза женщины, сестры покойной. Слезы стекают. Крупно глаза отца Кристиана. В его глазах тоже проступают слезы. Дети радуются и, взявшись за руки, кружаться вокруг своей тетушки. Вдруг залетает бабочка, дети выбегают за бабочкой.
На экране возникает улыбающееся лицо в венчике из цветов - Лауры, покойной сестры и жены. Звучит оптимистический аккорд. На экране, взявшись за руки, веселые нимфы в веночках танцуют танец, среди них мать Лаура.
Сестра покойной стоит будто в ожидании, чуть склонив голову. Отец Кристиан
начинает что-то искать по комнате, все поднимая вверх дном и, наконец, находит
под столом Библию. Сдувает с книги пыль, гладит ласково руками, прижимает к сердцу. Звучит минорный аккорд. Тетя Карин стоит, чуть склонив голову - так и не шевелясь. Отец Кристиан целует Библию, держа обеими руками книгу, выходит из гостинной напряженным шагом, прямо глядя перед собой.Сестра покойной смущенно смотрит ему вослед.
картина 7
Вечер. Гостинная с овальным зеркалом. Опускается солнце. Отец и тетя поют лютеранский гимн, славящий Бога (Bach - BWV 244 - Choral:O HauptVollBlutUndWunden)
На экране проступают заснеженные пейзажи Норвегии. Ели под снегом.
Отец Кристиан, стуча кулаком по столу
- Не так! Слушайте внимательно ...
Хорошо поставленным голосом отец Кристиан заводит. Дети повторяют несколько приглушенными голосами. Отец Кристиан неистово ударяет несколько раз ладонью по столу и даже ... по Библии.
- Я говорю, что не так! Не так!
Постепенно темнеет. На сцену выбегает 6 демонов. Луч красного света падает на демона с белой маской образа подобного картине Мунка "Крик". Его движения корявые и смутные как желе. Его все время как будто клонит к земле. 5 демонов не имеют лиц вообще. Их головы черные как и тела.
Дети:
- Кто это? Кто это?
Вбегает тетка:
- Кто это?
Отец Кристиан хватается обеими руками за голову. Демоны продолжают танец. Луч красного света исчезает. Является луч зеленого. Звучит аккорд отчаяния. Сцена поворачивается.
картина 8
Эдди спит в своей постели. На экране улыбающаяся мать, заснеженный пейзаж, который постепенно краснеет.
Появляется черный демон с лицом картины "Крик". Эдди просыпается и начинает плакать. Просыпаются и начинают плакать в своих кроватях дети. Вбегает взволнованная тетя. Подходя к каждой кровати, тетя пытается успокоить детей. Подходят к кроватям ангелы. Дети затихают и умиротворённо посапывают.
Утро. Поднимается солнце. Эдди рисует красками на занавеске окна. Торопливо входит отец Кристиан.
- Что ты делаешь?
Брат и сестры подходят в восторге, тетя тоже. На занавеске нарисованное солнце. Отец Кристиан срывает занавеску. На экране мать тревожно что-то произносит немыми устами.
картина 9
На экране пейзаж села. Эдди бродит с блокнотиком и зарисовывает деревья, животных, людей, птиц. На экране возникают образы его рисунков. На сцену выбегают девушки, парни, мужчины, женщины; начинают веселый танец. Среди танцующих - тётя Карин. Мимо танцующих, никого не замечая, проходит отец Кристиан. В его руке Библия. Тетя Карин зовет его, но он не слышит. Эдди зовет его, тот не слышит. Зовут односельчане - не слышит.
Вдруг останавливается танец, вихрь танца замирает со всеми неопределенными его движениями. Отец Кристиан остается на сцене в одиночестве. Он читает Библию среди елей (на экране). Пролетают совы, стрекочут сороки, кукует кукушка. Милый глазам пейзаж леса начинает пылать. На экране на фоне пламени является книга книг, священная Библия.
Появляется гора черепов (картина Верещагина "Апофеоз войны").
картина 10
Детская комната. Луч зеленого света падает на кровать больной Джованны - Софи, которая глухо закашливается. Бессильно с кровати свешивается её хрупкая рука, которую поправляет тетя Карин, сидящая у головы больной. Кладет белый смоченный водой платок ей на лоб. Тихо подходит Эдди. Берет руку сестры и прижимает к сердцу. Тихо подходят сестры и брат Петер. Входит отец Кристиан и становится лицом к залу. Высоко над головой поднимает Библию. Луч желтого света падает на книгу. Отец Кристиан по-военному разворачивается и направляется напряженным шагом к постели больной дочери, остановившись перед кроватью больной, открывает книгу, начинает читать из Библии. Дети и тетя тихо повторяют, затем начинают петь псалмы. Опускаются на колени и продолжают пение. Звучат аккорды органа.(Bach - BWV 244 - Choral:O HauptVollBlutUndWunden). Эдди с братом и сестрами подходят к окну; смотрят на красное солнце, которое встает. Солнце поднялось и становится экраном. Братья и сестры смотрят в него. На солнце-экране проступают контуры (в контражуре) фигуры их сестры Джованни-Софи, протягивающей навстречу руки и что-то беззвучно говорящей.
Дети:
- Джованна! Джованна!
Крупным планом на экране лицо их сестры, что-то беззвучно говорящее. Однако ничего не слышно. Крупным планом протянутые её ладони. Дети также протягивают руки навстречу и причитают.
Эдди с вытянутыми руками, подпрыгивая:
- Джованна! Почему ты там?
Петер:
- Я не слышу тебя!
Тетя Карин:
- Иди сюда, Джованна!
Лаура-Катрин:
- К нам!
Ингер-Мари:
- Я не слышу тебя!
Отец Кристиан с протянутыми руками:
- Доченька!
Контуры Джованни исчезают в пламени солнца.
На экране возникает улыбающееся лицо в венчике из цветов - Лауры, покойной жены Кристиана, матери его детей-сирот. Звучит оптимистический аккорд. На экране, взявшись за руки веселые нимфы в веночках танцуют танец, среди них улыбающаяся Джованна.
В углу у мольберта работает художник Эдвард Мунк.
Действие Второе
картина 1
На экране появляется картина Мунка "Больная девочка".
Художник работает у мольберта. В комнату вбегает Милли - девушка в красном. Её волосы рыжего цвета. Подпрыгнув, бросается на шею Эдварду. Они начинают кружить вдвоем. Обессиленные, оказываются у кровати; падают вместе на неё. Гаснет свет. Падает луч на окно с полуоткрытыми занавесками. За окном светятся огни ночного города. К окну, взявшись за руки, подходят обнаженные Эдвард и Милли. Обнимаются и сливаются в поцелуе на фоне ночного мегаполиса.
Начинают тихо кружиться. Слева на сцену выступают 6 демонов. Справа 6 ангелов. Ангелы в белом, демоны в чёрном, иногда заслоняющие друг друга. Эдвард ведёт Милли к подиуму; луч сопровождает её обнаженное тело. Она садится. Её любимый художник подходит к мольберту, берет палитру с кистями, начинает работать.
Демоны и ангелы танцуют на цыпочках, показывая друг другу палец у губ. Один из ангелов подходит к художнику и становится за его плечами. Черный и белый ангел оказываются за подиумом с моделью.
Остальные демоны и ангелы танцуют танец ночных огней, держа в ладонях фонарики. Некоторые из демонов и ангелов имеют фонарики на лбу. Модель засыпает на подиуме. Художник относит её к кровати на руках. Ложится рядом. Света на сцене становится меньше, но остаются огни ночного города за занавесками. Демоны и ангелы исчезают. На экране возникает "Поцелуй" - черно-белое графическое произведение Мунка, на котором изображены обнаженные мужчина и женщина, которые обнимаются и сливаются в поцелуе на фоне ночного мегаполиса.
картина 2
Милли:
- Моя мама говорит, что ты непутёвый... отец ... так тот вообще - бесится от ярости и ничего не говорит. У него просто нету слов.
И, хотя, я тебя очень люблю, Эдуард - я иногда сама задумываюсь и тогда мне становится жутко за наше будущее.
Эдвард:
- Ты, Милли, может тоже считаешь, что я - идиот? Еще бы! Денег у меня нет, потому что я...
Милли:
- Кто?
Эдвард:
- Истинный и непродажный художник. Так вот ... Кому это может понравиться в меркантильном обществе напыщенных буржуа... (Мунк направляется на край сцены и обращается в зал) щеголяющих друг перед другом то золотой цепочкой часов, то моноклем или пенсне, или своими борделями, или сверхмощными пушками. Я - просто художник, Милли, и, возможно...
Милли, затыкая уши:
- Гений! Я это уже знаю. Я даже уверена, Эдуард, что это именно так. Но об этом никто не слышал, кроме меня и двух твоих отпетых алкоголиков-писак.
Эдвард (стиснув зубы):
- Милли, не серди меня! Не трогай моих друзей!
Милли:
- Они такие же, как и ты. И даже хуже тебя, потому что могут только, как бешеные псы, болтать языками по кафешкам и пивнушкам.
Особенно им это удается после двух-трех бутылок вина на халяву... Поэтому они - неженатые! Ибо какая дура сможет всё это стерпеть? Но я тебя люблю, Эдуард, хотя ты готов часами слушать их болтовню!
Мунк:
- Но они - знаменитые поэты, Милли!
Милли:
- Все мы - поэты в школе! Я тоже писала стихи, когда была маленькой. А твои друзья - бородатые мужчины, которые до сих пор играют рифмами и не занимаются серьёзным делом!
Мунк:
- Хм! Почти все мы - поэты - до 20 лет, но остаться поэтом в старшем возрасте - это подвиг. Не скурвиться, не продать свои идеалы - это присуще только одиночкам, таким - как мои друзья!
Милли:
- А-а-а! Друзья? И они тебя продадут вместе
с твоими стоптанными ботинками и рваной душегрейкой...
Мунк:
- Так почему же ты её не зашьешь до сих пор... это, кстати, касается и моих носков!
Милли:
- Мунк, разве я родилась для того, чтобы стирать и штопать твоё забрызганное краской тряпьё и ковыряться в твоих старых носках, напоминающих сплошное решето?!
Мунк:
- Я хорошо понимаю, тебя, Милли. Так у меня нет слуг. Да и не надо, я их выпорол бы за преступную халатность! Лучше всё делать самому. (обращаясь к залу) Ненавижу лакеев, холуев ... Но кто их любит? Разве что тот, кто любит кичиться собою!
(склонив голову) С тех пор, когда на свет появились механические средства изображения, такие, как фотография, а теперь еще... кино... быть художником... настоящим художником - становится всё сложнее. А что станет, когда придумают цветную фотографию?
Милли:
- Но ты мог бы зарабатывать деньги, открыв фотоателье, а в свободное время рисовать, что тебе заблагорассудится. Однако, ты отдал даром свой фотоаппарат тому старому итальянцу, что обычно продает разные мелочи на городском рынке.
Мунк (удивленно):
- Как ?! Я подарил свой фотоаппарат гению всех времен и народов ... самому Леонардо!
Милли:
- А-а-а! Ты сумасшедший! Старого итальянца, что приторговывает на рынке, зовут не Леонардо, а Маурицио! Однако, он тебя удачно разыграл, по большому счёту, своей лохматой, нечесаной бородой несколько напоминает самого Леонардо да Винчи.
Мунк:
- Неужели! Вот пройдоха! Меня сбил с толку его итальянский акцент и серебристая курчавая борода.Также он разбирается в принципах Леонардо! Но среди итальянцев это распространено - иметь вкус к искусству. Значит, тот Маурицио - гениальный актёр.
Милли:
- Наверное, не совсем идиот. Мунк, загляни в окно! В каком веке ты живешь?
Мунк:
- Будем считать, что он получил фотоаппарат за свой актёрский талант!
Милли:
- Обычно всякий итальянец на рынке - гениальный актёр. Однако, этот фотоаппарат слишком дорогой подарок, который бы тебе ещё пригодился. Эдуард, если в следующий раз к тебе заглянет какой-нибудь Рафаэль, Микеланджело, или Вивальди вместе с Бахом навеселе - позови меня или полицейского!
Мунк:
- Да, Милли. Но я благодарен тому Маурицио-Леонардо. Откровенный разговор с ним вдохновил меня создать около десятка новых полотен.
Милли:
- Милый, милый, Эдвард. Ты такой непрактичный. Ты живешь в своем мире, где нет никого вокруг, кроме больших художников. Пожалуй, и я тебе не нужна!
Мунк (обращаясь к залу):
- Может и так... Однако, гении вдохновлялись свимы любимыми женщинами. Рафаэль был счастлив со своей Форнариной. И это свое личное счастье сумел изобразить в своем автопортрете вместе с женой. Тот же Рубенс ... Нет, Милли, ты мне очень нужна!
Милли:
- Но наверняка они покупали своим жёнам по моде того времени лучший наряд!
Мунк (задумавшись):
- Не думаю, что они тратили неслыханные деньги на роскошные одежды своих жён.
Потому что не были такими дураками, как эти богачи нашего времени, которые из женщин делают так называемых «дорогих» женщин, развращая их выполнением всевозможных прихотей. А потом эти «дорогие» женщины становятся просто бесценными гетерами, к которым человекообразные овощи уже и сами никак не могут подступиться без очередного роскошного подарка. Вот и бросают этих содержанок, как дорогой хлам. А эти содержанки затем деградируют в обычных проституток, которые способны помыкать только пролетариями. Итак, вся современная цивилизация, создавшая мега-секс-индустрию, работает на избалованных женщин, на их игрушки, капризы и прихоти! А я готов ходить в своей душегрейке несколько лет подряд! И так - почти каждый настоящий мужчина!
Милли:
- Ха-ха-ха! Многие «дорогие» женщины мечтают стать бесценными ... Но я не такая, Эдвард!
Мунк:
- О, удивительная и любимая моя, Милли! Обожаю тебя до безумия! Деньги - это не главное. (Обращаясь к залу) Кроме того, что надо их тратить на краски и кисти.
Милли:
- Да - не главное. Мы бедны, как Ева и Адам и мы - изгнанники из рая ...
Мунк:
- Да, моя Ева, мы - изгнанники...
(Они обнимаются, кружатся. На экране светятся окна многоэтажек).
Поднимается солнце-экран. Мунк работает за мольбертом. В противоположном углу сцены является Милли за руку с каким-то мужчиной в чёрном. Они целуются и время от времени смотрят в сторону Мунка. Мужчина в черном исчезает. В мастерскую неуверенным шагом заходит Милли с корзиной в руке. За ней на цыпочках, дублируя её движения, следует демон в черном. К художнику подходит ангел и становится за ним. Рыжеволосая девушка ставит корзину на табуретку, обнимает Мунка. Позади демон в чёрном обнимает Милли за плечи. В то же время, демон в чёрном и ангел в белом приближаются друг к другу и начинают танец-борьбу. Милли вынимает из своей корзины огромную бутылку с вином, ставит на стол. Мунк разливает, они подносят бокалы вверх. Милли садится Мунку на колени. Демон и ангел продолжают свой танец-соревнование. В противоположном углу сцены является человек в чёрном костюме с золотой цепочкой; скрестив руки на груди, наблюдает за действом с иронической улыбкой.
Милли замечает его, однако продолжает целоваться с художником. Время от времени Милли смотрит в сторону незнакомца.
Мунк:
- Куда ты смотришь, моя милая?
Милли:
- Никуда...
- Милли громко чмокает Мунка и быстро поднимается с его колен.
Мунк:
- Ты... куда?
Милли:
- Прощай!
Мунк:
- Как... прощай?
Милли:
- Я иду в свое будущее...
Мунк:
- Где меня уже не будет!
Девушка идет к мужчине в чёрном; они берутся за руки и исчезают.
Мунк, глядя вслед Милли, продолжает сидеть за столом. Иногда подливает себе вина из бутылки на столе. На сцену выходят шесть демонов и начинают свой танец.
Сцену застилает туман, демоны исчезают. Мунк у мольберта работает над новым полотном. Внезапно хватая его, неистово рвёт на части.
картина 3
Мунк сидит, положив голову на стол. Заходит Милли. Мунк поднимает голову. Милли протягивает руки навстречу. И Мунк протягивает руки тоже. Она снова садится Мунку на колени. Гаснет свет. Падает луч. Милли сидит на табуретке; её ноги обнажены до колен и опущены в тазик. Перед нею Мунк на коленях, который омывает ей ноги.
Луч перекидывается на мольберт с картиной. На экране появляется картина Мунка "Днём позже", где изображена женщина в постели, а на переднем плане бутылки вина на столе... Затем возникает картина "Развод", а дальше картина "Пепел", на котором - женщина с рыжими волосами берётся за голову, а на переднем плане человек, разбитый горем.
Милли и Мунк в постели.
- Милли, я стану богатым, погоди!
Милли:
- Я это слышала от тебя столько раз!
Падает луч на рыжеволосую Милли, которая встаёт с кровати...
Милли:
- Извини... (Исчезает в темноте)
Мунк хватается за голову. Звучит трагический аккорд. Поднимает голову, на экране является "Автопортрет Ван Гога с забинтованным ухом".
Опечаленный Мунк в кровати, обращаясь к портрету Ван Гога:
- Вот видишь, голландец, я тоже страдаю как и ты! Для чего нам нужны эти страдания?
Любовь - это как пожар; от нее остаётся только пепелище. Вот ты, молодец, лишился только уха, но как мне не потерять голову? Рай с милой в шалаше - это призрак. Бедные студенты веками повторяют одну и ту же ошибку! Вот ты стал самым дорогим художником после того, как умер! Где найти рай на земле?
На экране возникает "Автопортрет" Гогена, за которым - распятый Христос. Одна за другой появляются картины Гогена со сценами первобытной жизни на Гаити. Опять "Автопортрет" Гогена.
- Ты прав, мастер Гоген. Я тоже найду свой утраченный рай!
Встает, торопливо одевается.
На экране веселые русалки в веночках из лилий заходят в воду ... Мунк забирает бутылку со стола и выходит прочь из мастерской. Сцена начинает поворачиваться. Слышен голос Мунка за сценой (из дневника Эдварда Мунка)
- Я гулял по дороге с товарищами. Солнце садилось. Небо внезапно стало кроваво-красным и я почувствовал вспышку меланхолии, грызущей боли под сердцем. Я остановился и прислонился к забору, смертельно усталый. Над сине-черным фьордом и городом простерлись пятна крови и языки пламени. Мои товарищи продолжали прогулку, а я остался позади, дрожа от ужаса, и я услышал бесконечный крик, который пронизывал всю природу.
На экране появляется картина Мунка "Крик".
Голос Мунка продолжает:
- Жизнь на самом деле абсурд. За мои муки, за это ужас на холсте я получил горстку червонцев... Люди радуются чужому горю больше, чем собственному счастью!
Звучат аккорды
L. van Beethoven Sonate no. 9 for violin and piano, A-dur, op. 47, "Kreutzer - Sonate"
Действо Третье
картина 1
Дешёвый ресторан. Мунк сидит за столом, уже другая бутылка, рядом стакан. Туда-сюда проходят люди, ангелы, демоны. За столиком по соседству сидит толстяк. Оттопыренные щёки и двойной подбородок его свисают на заботливо подобранную салфетку. Перед ним бочонок пива, а также тарелка с кучей сосисок, бутылка с кетчупом. Мунк, обращаясь к толстяку:
- Простите, сударь... Что есть истина?
Толстяк с набитыми щеками не обращает никакого внимания.
Мунк:
- Простите, что есть истина? Я это спрашиваю у Вас.
Толстяк преподносит вилку с сосиской вверх, блаженно улыбаясь, похлопывает себя по животу, подливает в бокал пива из бочонка. Громко хохочет. Закашлялся.
Мунк поднимается, идет к толстяку и стучит его по спине.
Толстяк:
- Спасибо. Вам не надо?
Показывает на сосиски.
Мунк качает головой и подливает себе еще вина. Мунк всматривается в экран. Там возникает портрет Фридриха Ницше. (Звучит музыка Ницше; философ также был композитором).
Мунк:
- Что есть истина?
На экране под портретом возникает надпись: "То, что нас не убивает - делает нас сильнее". Ф. Ницше.
Портрет исчезает. И на темном фоне светится только этот афоризм Ницше.
Толстяк хохочет и поднимает вверх бочонок с пивом. На экране опять является портрет Ницше. Под портретом Ницше новый надпись: "Для глупого лба по праву необходим в качестве аргумента - кулак". Ф. Ницше.
Является демон в чёрном и становится за сидящим художником в алкогольном опьянении. Внезапно Мунк бросается к толстяку, хватает сосиски с его тарелки, вываливает ему на голову и щедро поливает сверху кетчупом. И видно, что пьяный художник повторяет движения демона. Толстяк громко рыдает, как ребенок. К толстяку подходит Христос и начинает утешать его. На сцене появляется 6 ангелов, которые начинают свой танец. Толстяк, найдя несколько монет, протягивает их Христу.
Христос резко встает:
- Только не это!
Мунк навеселе; голова его клонится вниз. Портрет Ницше исчезает. Христос подходит к столу, за которым сидит пьяный художник. Христос берёт бутылку со стола, смотрит на нее сквозь стекло на свет, наливает и себе. Ангелы выходят. Мунк поднимает голову:
- Что есть истина?
Христос:
- Истина в том, что ты перебрал, брат!
Мунк хватает табуретку рядом, и переворачивает ее вверх ногами.
Христос:
- Оказывается, мир перевернуть так же легко, как и табуретку.
Мунк:
- То-то же! Как зовут тебя, друг!
Христос:
- Христом.
Мунк:
- Оригинально! Но меня ты не удивишь. Так вот, чтобы перевернуть мир, понадобится не одна тонна тротила.
Христос:
- Весь мир можно перевернуть одной мыслью...
Толстяк, который до сих пор старательно утирался салфеткой, начинает прислушиваться.
Христос:
- Прощай людям грехи их.
Мунк:
- Ни один грех не может быть прощён. Мы живем в мире дуализма и имеем поровну добро и зло ...
Вдруг на солнце-экране является образ отца Кристиана (фигура в контражуре), который протягивает руки к сыну.
Мунк, протягивая руки к экрану-солнцу:
- Что? Как? Отец, и ты... умер и уже там?
Крупным планом лицо отца Кристиана, говорящего беззвучными губами. Крупным планом протянуты его ладони. Образ отца исчезает в пламени солнца.
Мунк, опускаясь на колени и склоняя голову:
- Я тебя прощаю... И ты меня прости, отец!
Христос:
- Во всем, как вы хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.
Мунк, поднимая голову:
- Поступайте с людьми в соответствии вашего закона, вашей совести, повторяю - вашей совести.
Толстяк уже не слушает, но внимательно рассматривает свои швейцарские часы на золотой цепочке.
Христос:
- Не собирайте богатства на Земле, а собирайте на Небе.
Толстяк начинает внимательно прислушиваться.
Мунк качает головой:
- Горем и скукой созданы все другие миры.
Вдруг появляется воришка, выхватывает из рук толстяка золотые часы и убегает.
Толстяк кричит:
- Хватай его!
Мунк:
- Заберёшь на небе.
Толстяк начинает снова рыдать.
Христос, обращаясь к толстяку:
- Цыц! Ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится.
Мунк:
- Но с толпой мы не хотим быть равны. Высшие люди, уходите с этого бедлама.
Христос:
- Где же, как не на общечеловеческом торжище поэт добудет себе хлеб и вино. Проси!
Мунк:
- Не просите, но создавайте сами для того, чтобы быть способными дарить.
Христос:
- Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперёд вас идут в Царство Божие.
Толстяк с осмысленным выражением лица:
- Вы имеете в виду безвизовый режим?!!
В это время мимо проходит красавица.
Мунк:
- Кстати, не является ли это прямым грехом - отказывать женщине! К тому же красавице?
Христос:
- Если око твое соблазняет тебя, вырви его и брось: лучше тебе с глазом одним войти в жизнь, нежели с двумя глазами страдать в геенне огненной.
Мунк:
- Ты прав, друг, рыжеволосые красавицы на самом деле ведьмы.
Христос крестит Мунка. Поднимается. Выходят также и 6 ангелов, чтобы провести Христа. Знаками Христос приказывает четырем ангелам оставаться с Мунком, одному - с толстяком.
Мунк:
- Друг, ты куда? Идешь в то время, когда горят мои миры ..
Христос, разворачиваясь:
- Иду в церковь... просить!
Мунк:
- А я не пойду; там из Христа создали мощную индустрию.
Христос:
- Знаю, но я к ним еще доберусь! (Потрясает кулаком). Я покажу им, как разъезжать в "Майбахах", "Мэрсах" и "Лэндроверах" и, при этом, быть банкирами в рясах с золотыми крестами на толстых животах своих!
Мунк:
- Что, второе пришествие?
Христос:
- Может и так...
Христос делает несколько шагов к Мунку. Мунк поднимается. Они обнимаются. Четверо ангелов в белом садятся рядом с Мунком.
картина 2
Мимо художника проходит русая красавица с зонтиком. Мунк сидит, голову положив на стол. Один из ангелов поднялся, чтобы догнать красавицу. Касается её плеча. Она останавливается, поворачивает голову в сторону захмелевшего художника, направляется к нему и начинает будить. Мунк поднимает голову. На экране - "Солнце" - известная картина Мунка. Тот смотрит на красавицу, ладонью прикрыв глаза:
- Какая Вы красивая! Нельзя смотреть на такую ;;красоту, как и на солнце. Солнце моё, садитесь рядом.
Один из ангелов ставит перевернутую табуретку с головы на ноги. Красавица садится.
Мунк:
- Как зовут Вас?
Красавица:
- Дагни.
Мунк:
- Что Вы здесь делаете?
Дагни:
- Мне самой странно! Я не знаю, почему я здесь оказалась!
Мунк:
- Это не место для таких дам, как Вы.
Дагни:
- Только что вышла граммофонная пластинка с последней симфонией Вагнера. Где-то здесь рядом нотный магазин.
Мунк:
- Так Вы - пианистка?
Дагни:
- Нет, я только студентка. А я смотрю на ваши пальцы в краске. Вы, случайно, не художник?
Мунк:
- Вы угадали.
Дагни:
- Мечтаю, чтобы меня нарисовал классный художник.
Мунк:
- Так это - я ...
Дагни:
- Но это, пожалуй, дорого стоит.
Мунк:
- Но не для Вас. Обычно, для всех это стоит не дёшево, но Вам я подарю Ваш портрет.
Дагни:
- Мне неудобно будет принять такой дорогой подарок. Чем я смогу отблагодарить?
Мунк поворачивается к зрителю:
- Ясно чем... Любовью. Любовью безумной. Всем твоим существом, исполненным Любви земной и небесной.
Дагни:
- Так Вы не ответили мне. Чем я смогу отблагодарить?
Мунк:
- Во-первых, Вы - красавица, во-вторых, здесь в Берлине, мы с Вами земляки. Так о каких деньгах может идти речь?
Четверо ангелов встают и начинают танцевать. Толстяк выходит, за ним следует один из демонов. Мунк предлагает Дагни вина. Девушка отказывается.
Мунк:
- Хотите, я расскажу Вам одну историю, но она не весёлая?
Дагни:
- Тем интереснее, потому что сразу похоже на правду. Вообще-то, жизнь не такая весёлая. Рассказывайте вашу историю.
Мунк:
- Ну хорошо... Так слушайте...
Безумный любил слепую куклу так сильно, что однажды она прозрела и заплакала от его любви. Пытаясь найти источник слёз, он её сломал. Притворившись куклой, Безумный ждал звуки игрушечной музыки ...
(Пауза)
Дагни:
- Это всё? (Внимательно смотрит на Мунка)
Мунк:
- Это всё...
Дагни:
- Какой ужас... проснуться к жизни... в руках сумасшедшего!
Мунк:
- А вы сразу полностью всё поняли. Дагни, солнце мое, Вы - умница!
Мунк жестом снова предлагает вина. Дагни отказывается, зато дает руку Мунку. Они поднимаются. Мунк кидает монеты на стол. Выходят вместе.
На экране возникает улыбающееся лицо в венке из цветов - Лауры, покойной матери. Звучит оптимистический аккорд. На экране, взявшись за руки, веселые нимфы в веночках танцуют танец; среди них мать Лаура.
картина 3
Падает луч на окно с полуоткрытыми занавесками. По возрасту светятся огни ночного города. К окну, взявшись за руки, подходят обнаженные Эдвард и Дагни. Обнимаются и сливаются в поцелуе на фоне ночного мегаполиса... Они начинают кружить вдвоем. Обессиленные, оказываются у кровати; падают вместе на неё. Гаснет свет.
Поднимается солнце. Мастерская художника. Овальное зеркало, раскладная ширма в японском стиле. Мольберт с подрамником. Над новым полотном работает Мунк. На столе ваза с фруктами, бутылки шампанского, цветы. За столом - кровать с откинутым одеялом. На подиуме полуобнаженная Дагни.
Мунк:
- Мадонна! Моё солнце!
Дагни:
- Зови меня лучше звездочкой!
Мунк:
- И действительно. Дагни по-норвежски - "утренняя звезда". Мадонна, моя звезда!
Дагни:
- Так лучше. Но я уже устала.
Мунк:
- Согреемся шампанским.
Дагни:
- Не то, любимый. Лучше согрей меня своими ласковыми ладонями. Постепенно угасает свет. Звучат аккорды безудержной ностальгии и нежности (фортепиано).
Утро. Поднимается солнце - экран. На нем репродукция картины Мунка "Мадонна".
картина 4
Пустые бутылки валяются на полу, пустая ваза, цветы - завяли. В постели Эдвард и Дагни. Эдвард храпит. Дагни просыпается, встаёт с постели в одной рубашке, направляется к овальному зеркалу. Рассматривает себя в зеркале. Начинает расчесывать волосы.
Мунк, просыпаясь:
- Доброе утро, звездочка!
Дагни:
- Доброе утро, мой дорогой!
Мунк:
- Сегодня я познакомлю тебя с одним скандинавом, Юханом Августом Стриндбергом.
Дагни:
- А это еще один гений! Не много ли...
Мунк:
- Он - интересный человек, к тому же знал самого Ницше!
Дагни прекращает расчесываться. Удивленно говорит:
- С самим Фридрихом Ницше!
Мунк:
- Ну, а что тут такого! Наверное, с самым Ницше.
Дагни:
- Это интересно, очень интересно! Ты меня заинтриговал, Эдуард.
Что он расскажет о Ницше?
Мунк встает, потягивается, подходит к тазу с водой (на табуретке). Фыркает, плескается, одевается. Дагни заходит за ширму в стиле Хокусаи, одевается.
Заходит Стриндберг:
- Вот и я, брат Эдуард.
Мунк и Стриндберг пожимают друг другу руки, обнимаются.
Мунк:
- Юхан Август, сейчас я тебя познакомлю с моей подругой - Дагни.
Стриндберг:
- О, знаменитая твоя Мадонна, утренняя звездочка! Очень приятно.
Дагни:
- Очень приятно, господин Стриндберг!
Стриндберг:
- Именно этот человек (показывает пальцем на Мунка) - лучший пиарщик хоть в Париже, хоть в Берлине. Для такой талантливой красавицы этот человек - Божий дар. Он, конечно, настоящий гений! Поэтому неудивительно, что Вы избраны именно им. У Эдварда вкус великого художника.
Мунк:
- Спасибо, брат Юхан Август! Но не забывай, что мы все в восторге от прозы и драм скандинавского гения Стриндберга.
Стриндберг:
- После примера Ибсена и Метерлинка я не могу быть другим. Однако покажи свои новые картины. Мунк ставит картины у стола. На экране возникает "Мадонна", известная картина Мунка, далее - "Ревность".
Стриндберг:
- Это интересная картина! А кто здесь на переднем плане?
Мунк:
Вообще, может быть любой, каждый человек.
Стриндберг:
- Да понятно. (Смотрит пристально на Дагни, а Дагни - на Стринберга). А что, пойдемте в наше любимомое кафе поэтов!
Мунк:
- Пойдем.
Дагни:
- Мужчины, я готова. Она протягивает им обоим руки и они выходят втроем.
Действо Четвертое
картина 1
Кафе поэтов. За одним столом сидят Стриндберг, Мунк и Дагни. Проходят: дамы, кавалеры, официанты, демоны, ангелы, мальчик-воришка.
Мальчик-воришка:
- Тетя, я три дня не ел, дайте копеечку (торопливо прячет золотые часы поглубже в карман).
Стриндберг:
- Держи копеечку, но больше не тревожь нас сегодня.
Мунк:
- Держи копеечку, но подумай о своей учёбе.
Дагни:
- Держи копеечку, помолись за нас!
Мальчик-воришка:
- Да, но здесь мало, тетя.
Мунк:
- Что! С глаз моих долой!
Мальчик-воришка исчезает.
Писатель Пшибышевский:
- А вот и я!
Мужчины пожимают руки Пшибышевского. Вдруг Пшибышевский хлопает ладонями:
- Какая красавица! Что это за божество! Эдуард, у тебя талант. Ты действительно гений. Такой красавицы я не видел даже в Польше. Откуда Вы, мадам?
Дагни:
- Из Норвегии.
Пшибышевский:
- Страны фьордов, елей и викингов.
- Стриндберг и Мунк улыбаются, глядя друг на друга.
Пшибышевский:
- Вы можете называть меня просто... Сатана.
Дагни:
- Как, сам Сатана ?!
Дагни переводит недоуменный взгляд на Мунка, далее на Стриндберга, снова - на Пшибышевского.
Мунк и Стриндберг посмеиваются.
Мунк:
- Чего женщин так интригует этот мифологический персонаж?
Стриндберг:
- Может потому, что женщины испытывают какое-то родство с Сатаной?
Дагни:
- Неужели?
Мунк:
- Именно так!
Стриндберг:
- Пшиб как всегда поражает женской род наповал.
Пшибышевский:
- Оставьте. Лучше сосредоточимся, что будем пить.
Мунк:
- Как что?
Дагни:
- Абсент.
Пшибышевский:
- Гарсон, а ну поди-ка сюда!
Подбегает официант:
- Я Вас внимательно слушаю, сударь.
Пшибышевский:
- Неси нам проклятого зеленого змия, чтобы мы упились как рыбы. И скорее.Здесь одни звезды, ждать не станем!
Официант:
- Только одну минуту!
Мунк:
- Так тому и быть. Мы даем тебе три минуты, не больше!
Стриндберг, хохоча:
- Мы щедрые!
Официант разворачивается в направлении к зрителю, быстро идет на край сцены, останавливается, говорит:
- Эти звезды - худшие алкоголики в Берлине!
Дагни:
- А что пишет господин из Польши? Прозу или поэзию?
Пшибышевский:
- Я - редактор, это во-первых. Вот моя визитка.
Мунк:
- Он замечательный поэт!
Стриндберг:
- На этот счёт я уже слышал от кого-то. Но мы не понимаем по-польски. Итак, не читали.
Дагни:
- О, скажите что-нибудь по-польски. Это так интересно!
Пшибышевский:
- Госпожа, если Вам интересна наша речь, тогда вы на самом деле божество. Кохана !!!
Мунк:
- Что означает слово "кохана"?
Стриндберг:
- Действительно, что?
Пшибышевский, обращаясь к зрителю:
- Итак, теперь понимаете, что всем надо изучать польский язык!
Дагни:
- Так что?
Пшибышевский:
- Вам я скажу, но не сейчас!
Дагни:
- Нет-нет, именно сейчас!
Пшибышевский:
- Какие вы любознательные, все женщины! Любопытство, конечно, добром не заканчивается.
Мунк:
- Что ты темнишь, Сатана!
Мунк, продолжая говорить со Стриндбергом (его голос усиливается и умножается эхом):
- Так вот ... Мнимые ценности, мусор буржуазной культуры станут выметать из главных площадей столиц.
Стриндберг:
- Кто это будет делать?
Мунк:
- Новые герои-создатели!
Стриндберг:
- Да, брат Эдуард! Но это не легко ... Ты знаешь - в моей родной Швеции меня чуть не упекли в психушку ... И всего только за мои произведения!
Пшибышевский, обращаясь к Стриндберга:
- А видели ли Вы новую постановку социалиста Максима Горького?
Стриндберг:
- "На дне"? Да, видел. Кто не видел? Он сейчас очень модный здесь.
Пшибышевский:
- Да, Горький теперь безумно популярен.
Дагни:
А почему он горький?
Стриндберг:
- Наверное, не сахар!
Мунк:
- Наверное, потому, что так горька жизнь его народа,
Пшибышевский:
- Но поляки страдают больше чем русские. Нам крайне необходима революция!
Русский царь - тиран! Поляки уже готовят бомбу.
Официант приносит бутылку с тремя бокалами.
Пшибышевский, подавая золотую монету:
- Сдачи не надо.
Официант низко кланяется.
Стриндберг:
- А случайно не Вы ли ее финансируете?
Пшибышевский, гордо подняв голову:
- Может и так. Это дело каждого поляка хоть здесь, хоть в Варшаве, или в Петербурге!
Стриндберг:
- Моей бомбой станет моя драматургия.
Мунк:
- А моей - моя живопись.
Дагни, смеясь:
- А моей - моя красота !!!
Все мужчины поднимают бокалы, встают.
Пшибышевский:
- За Дагни, Утреннюю Зарю, которая подымается над Европой!
На экране - солнце появляется портрет Достоевского с надписью:
"Красота спасет мир" Ф. Достоевский.
Вдруг Пшибышевский начинает взбираться на стол, поднимается, выпрямляясь во весь свой рост. Стриндберг, отшатнувшись, смущенно смотрит то на Мунка, то на Пшибышевского, иногда оглядываясь по сторонам.
Пшибышевский:
- Я обращаюсь к вам, уважаемые бюргеры Берлина. Послушайте, что я, Пшибышевский, вам скажу. Вот каким будет слово настоящего польского поэта. ... Ваша хваленая западная цивилизация начинает стремительно разлагаться, о Востоке я уже не говорю; он давно отсмердел, как труп ...
Пшибышевский попеременно глядя то в зал, то на Дагни:
- Вам, которые все еще не нажрались своих сосисок, и не надулись своего баварского пива, я - гениальный поэт Пшибышевский, обвиняю вас. Вы занимаетесь сексом до умопомрачения, погружаясь в тучные тела своих валькирий, изыскиваете в ежедневных газетах новейшие сплетни и, возможно, сообщения о том, как одна нация начинает колошматить другую. Но никогда не задаётесь вопросом - в чем смысл вашего бытия! Так вот ... этого смысла просто нет!
Слышно как в зале пивной прокатилась волна возмущения.
За сценой:
- Остановите этого идиота! Уберите его со стола! (к Пшибышевскому подбегают официант и двое полицейских, которые стаскивают его со стола и уносят прочь)
Пшибышевский, сопротивляясь на руках официанта и полицейских:
- Так вот, этого смысла не может быть вообще!
Вот как эти бюргеры расправляются с Орфеем, с Поэзией, самой Красотой ...
(Слышны аплодисменты)
Дагни:
- Куда они его потащили? Что с ним будет?
Мунк:
- Не волнуйся, Дагни! С Пшибом абсолютно ничего не случится ...
Мунк, обращаясь к залу:
- Пшиб знает что делает. Наверное о нем завтра напишут все берлинские газеты.
Стриндберг, смеясь:
- Конечно, картин скандального содержания он не рисует, то каким же образом поэту обратить
на себя внимание?
Дагни:
- Это лучше чем дуэль!
Мунк:
- Конечно, лучше!
Стриндберг:
- Однако, пошли его выручать!
Мунк и Дагни:
- Пойдем!
Стриндберг бросает несколько монет на стол, Мунк - тоже.
Все встают и выходят.
К столу оглядываясь подбегает мальчик-воришка и забирает со стола монеты, засовывая их в карман.
Официант и двое полицейских, которые несут Пшибышевского, останавливатся, запыхавшись.
Пшибышевский:
- Мы замечательно справились со своей миссией. И за ваш нелёгкий труд полагается гонорар.
Группа из официанта и полицейского опускает Пшиба на ноги.
Пшибышевский, выворачивая свои карманы, доставая кое-какие монеты:
- Вот всё, что у меня осталось. Понимаю, вы - заслуживаете большего, но оставим это как-нибудь на другой раз! Поймите поэта - перед этой рыжей красавицей я готов был даже станцевать на столе! (Раздаёт монеты и с реверансом удаляется)
картина 2
Мастерская Мунка. Художник работает у мольберта. Дагни играет на фортепиано этюд на музыку Ф. Ницше (FriedrichNietzsche: AnOdewithMusic)
Пшибышевский заходит с цветами:
- О, опять твоя таинственная дама из страны фьордов! Привет, Эдуард! Это Вам, красавица Европы.
Кладет цветы на фортепиано. Дагни прекращает играть, встает.
Пшибышевский подходит к ней, берет ее руку и целует:
- Какая белоснежная ручка! Как у снежной королевы ... Такие длинные изящные пальчики!
Мунк молча продолжает работать.
Вдруг Мунк бросает картину вниз, начинает крушить ее:
- Опять не то! Я сползаю в банальность ... Это напоминает фовистов. Нужен собственный стиль, только мой стиль.
Дагни:
- А какой же этот стиль?
Мунк:
- Понимаешь, я хочу чтобы мои картины вопили как обнаженное сердце.
Пшибышевский, обращаясь к зрителю:
- Интересный подход обычного вампира.
Мунк берет новое полотно, начинает работать.
Пшибышевский и Дагни садятся за стол.
Пшибышевский разливает вино в бокалы:
- Друг Эдуард, садись за стол, очень тебя прошу.
Мунк:
- Я не могу; я еще не нашел то, что мне нужно.
Пшибышевский:
- У художников совсем не так, как у писателей.
Дагни:
- А кому сложнее?
Пшибышевский:
- Я всегда поклонялся только музыке. Дагни, Вы гениальный композитор!
Дагни:
- Да что вы! Это было отнюдь не моё произведение, а самого Фридриха Ницше ...
Пшибышевский встает:
- Что? Самого Фридриха? Невероятно! Дагни, Вы гениальный исполнитель.
Мунк сбрасывает с мольберта новое полотно и топчет его ногами:
- Меня раздражает эта болтовня! Я не могу сосредоточиться!
Пшибышевский, не обращая никакого внимания на Мунка:
- Я сам этого не могу понять. Для нас обоих (кивает в сторону Мунка) существует только одна женщина, которая дарит нам вдохновение и смысл бытия - единственная среди всех.
Я влюбился (Пшибышевский опускается на одно колено), можно сказать, впервые в жизни! Я люблю Вас, люблю!
Вы, которая в черные мои сны солнечными пальцами вплетает чары увядающей осени, отблески отцветающей роскоши, краски, которые запеклись огнем сожженных эдемов. Под ноги твои я бросаю звезды мои, стопы твои я оплетаю черным полотнищем снов, а в руки твои я даю тебе сердце (Пшибышевский кланяется в ноги Дагни).
Мунк бросается к Пшибышевскому, хватает его за шиворот и гонит к черту.
Заходит Стриндберг:
- Я не вовремя?
Мунк:
- Заходи, Юхан-Август. Что скажешь?
Стриндберг:
- О, кого я вижу - нашу красавицу!
Дагни:
- Оставь, Юхан! У нас сегодня тяжелый день! У Эдварда работа идет наперекосяк.
Пшибышевский является опять:
- Эдвард, ты не так понял меня. Красота принадлежит всему миру. Не только тебе, понял!
Мунк решительно идет к Пшибышевскому и вышвиривает его прочь из мастерской:
- Я понимаю к чему ты клонишь, Сатана.
Стриндберг:
- Только не бей его по голове ...
Дагни:
- Он же писатель! О, что делать? Мужчины сходят с ума! (Заламывает руки)
- Что делать нам, женщинам? (Всплёскивает ладонями, затем хватается за голову).
Из-за кулис доносится вой волка, на его фоне раздается голос Пшибышевского:
- Я люблю тебя, Дагни ...
Дагни выбегает из мастерской. Мунк продолжает работать. Стриндберг сидит за столом и записывает в свой блокнот. Сцена возвращается.
картина 3
Мунк один с бокалом вина и бутылкой за столиком пивной.
Мунк, обращаясь к залу:
- Мы родились на свет, хотелось нам того или нет - и вот сейчас каждый сражается за свое место под солнцем. Подлость, коварство, ростовщичество, лесть и ложь понадобится для большинства, чтобы как-то приспособиться в обществе. А что делать художнику? Кому нужна его обнаженная душа? Что делать с честью и мужеством, когда титулы продаются за деньги? Война стала подлым занятием. В окопах травят газом ипритом миллионы безусых юношей, а в это время химические концерны получают сверхприбыли. Как я могу рисовать какой-то гламур при таких обстоятельствах? Ибо, если твое полотно лживое, продажное - оно взывает - купи меня, купи! Поэтому ... копейка - цена произведениям, сделанным только на продажу. Благородством, прямотой драмы жизни и смерти должно дышать настоящее произведение. Мир ждет от художника как от пророка - истину, какой бы горькой она ни была. Только истина имеет истинную красоту. Китч буржуазного вкуса я ненавижу всей душой (ладонью бьет по столу). Меня называют революционером, сумасшедшим, почти террористом только за голос правды, за то, что я не способен красиво врать. Ведь красота лжи, красноречие и формализм лжи - мне не нужны; пусть этим занимаются ремесленники от искусства! Я проповедую простоту ... Я обречен своим талантом нести свой крест, чтобы в итоге оказаться распятым на нем так называемой художественной критикой филистеров. Но иначе я не могу. (Мимо него в противоположных направлениях начинают сновать люди)
Мунк, продолжая:
- Вы хотите услышать от меня - в чем смысл бытия? Я спрашиваю вас! А, не хотите! Я отвечу все равно ... Слушайте! Материальное бытие людей только фундамент для духовной цивилизации. И она вырастает ... вот - отсюда, из моего сердца. Надежды на нее в эпицентре солнца, которое я рисую и буду рисовать до последнего вздоха. Солнце своими лучами не лицемерит никогда; так и настоящий художник, который всегда готов принести в жертву самого себя. Так же и солнце. Поэтому Господь предоставляет чрезвычайные силы художнику. Любовь разжигает солнце. Без любви человек не светит, не греет... в этом мире. Без любви - она ;;- ничто. Но что делают люди сейчас? Они смеются над настоящей любовью! Им она не нужна. Вместо этого - неистовая жадность и тщеславие, несоразмерность желаний скоро сотворят из Европы сплошную руину. Дело идёт к тому, что она взорвется как пороховая дижка.Так, им не нужны мы - художники, поэты, философы. Им не нужны Кассандры настоящего. Этим прожорливым не до искусства. Все деньги они вкладывают в средства самоуничтожения. И поэтому вся Европа ... (Голос с неба подхватывает слова Мунка в сопровождении грома)
- Как старая трухлявая бочка разлетится вдребезги !!!
Мунк, прислушиваясь:
- Именно так. Этого они пока не видят своими глазами, но мое сердце предвещает и разрывается от боли предчувствия. Сейчас они меня называют безумцем. А вот выбрасывать деньги на оружие, способное уничтожить миллионы - для них это отнюдь не безумие, а обычная работа, индустрия многочисленных фабрик смерти. Их цинизм, в конце концов, прогневит Господа, который для них действительно умер, но и сами они - полумертвые.
Мунк наливает бокал до краев и залпом выпивает. Через мгновение его голова падает на локоть. Демон-мим подкрадывается к Мунку, за ним другой. Демон-мим поднимает голову художника с закрытыми глазами. Между тем, петля опускается над головой художника - сверху, будто бы с небес. Второй демон-мим, ухватясь за петлю, подносит к голове художника. Тот открывает глаза и видит петлю перед глазами. Он треплет волосы обеими руками, раздумывая.
Мунк:
- Ишь ты! Что это?
Голос, будто бы с неба:
- Веление неба. Время пришло. (Черный демон делает пасы внушения за спиной Мунка)
Мунк:
- Не верю!
Мунк вдруг подхватывает пустую бутылку со стола, хватает петлю и задергивает её на горле пустой бутылки. Петля с бутылкой взлетает вверх. Мунк хохочет. Демоны хватают
пьяного художника и увлекают со сцены. Однако их останавливают силы света - мимы-ангелы. Завязывается борьба за господство над обессиленным художником. Побеждают мимы-ангелы. Демоны бегут; художник засыпает на полу. Ему снится мать, сестры (лица родных на солнце-экране).
картина 4
На экране: звезда, серп и молот, свастика, манифестации Гитлера, доносится вой фюрера - его речи, крупными буквами является "1933".
На табуретке сидит мальчик-воришка. Его штанишки задраны до колен: обнаженные и грязные ноги его опущены в тазик. Христос, стоя перед мальчиком на коленях, омывает ему ноги.
Битва-танец ангелов с демонами. Черные и белые ритмы перекрывают друг друга.
На экране надпись - ВЫСТАВКА ДЕГЕНЕРАТИВНОГО ИСКУССТВА.
Маршируют солдаты с картиной Мунка "Крик", картиной Пикассо, картиной Кандинского. Картины перечеркнуты черными крестами. Санитары толкают перед собой Мунка и Стриндберга; их руки внизу за плечами завязаны рукавами длинных и белых смирительных рубашек психиатрической клиники. Взъерошенные головы Мунка и Стриндберга, склоненные вниз. Мунк поднимает голову. На солнце-экране его отец Кристиан, который протягивает руки навстречу; за ним пламя солнца.
Маршируют солдаты, несущие идолов Барби и Кена. За ними маршируют солдаты, на палках несут транспаранты с надписью "YES", "McDonalds" и знаками радиоактивности. На сцену вместе с двумя полицейскими является Толстяк.
Толстяк, показывая на мальчика-воришку:
- Держи его, это он!
Полицейский хватает мальчика за волосы.
Второй полицейский (в доспехах римского воина) показывает на Христа:
- А это кто, господин?
Толстяк:
- Это известный анархист... с бомбой...
(полицейский хватает Христа)
Полицейский:
- Говори, где бомба?
Христос, стуча кулаком себя в сердце:
- Вот здесь!
Полицейский начинает искать там, где показал Христос.
Христос:
- Ты не понял... Бомба в моем сердце.
Полицейский:
- Разбойник, как ты её туда спрятал?
Ну, держись! Помню, ты не впервой в моих объятиях ...
Раздается грохот грома. На экране картина Мунка с изображением солнца.
На сцену выбегает 12 сущностей с масками картины "Крик" и разбегается по залу. Возвращается сцена и на экране возникает улыбающееся лицо в венке из цветов - Лауры, покойной матери. Звучит оптимистичный аккорд. На экране, взявшись за руки веселые нимфы в венцах танцуют танец; среди них мать Лаура и сестра Джованна.
Зрителям открывается на мольберте полотно с изображением солнца.
Мунк с палитрой выходит на край сцены, кланяется.
Свет постепенно угасает.
Луч остается на палитре.
3 апреля 2010-го, Полтава