Великая корова в тёплой воде, рождает пунцовое солнце,
мухи школьными скамьями и ульями загудев,
депо чувств выпасли алые овцы;
телята сосущие вечное вымя, белые уши и красное тело,
я совсем не для мяса, мой костюм грязен и вымят,
вагоновожатый, что вымерз и вымер,
подарите мне сладость ногами босыми, вандалу нужен валокордин, валерьяна душит руками худыми,
телята сосущие вечное вымя,
гений утонувший в глубоких топях интима;
сразу после похорон, из окон испокон гуляет славный звон,
песен и танцев багровый тон, фронт поющих лёгких и бронх,
висельники гирляндами среди зеленеющих крон, сезон суицидов,
я озарён,
вены разрываются синими тучами грозовыми.
В каждом хлеву голая и чистая девушка, тело церковное, просто в загоне и просто тёплая, по всей земле - солнце, а над нашим домом облако,
белая девушка - тростник поломала, маленькие огоньки жгучие, сонные,
рвут кусками огненными твои соломенные волосы,
тёмные святки, светлые святки, выдоенное после отёла вылить в быструю речку, словно паламедеи в болоте, вечные прятки, зубы тонущие в пучине брущатки, словно телёнок, кидаюсь лицом на дробь, на открытую пасть двух зарядки;
мои щиколотки отмолоты, мои братья истерзаны и заколоты,
мне нужно равновесие, стержень и думмис, дуновение думающих,
дыхание дульцита и кровавых сестёр, убегаем от пуль пока молоды,
холод и олово.
Четыре ноги, четыре песни - о смерти, о жизни и ротовой полости.
Зубы рыбами, потоками листьев, маленькими царьками убегают между смежными полостями, пагубность падавших и сексуальность встающих,
я бык рогами оземь яростно бьющий.
Я на рогах хочу жить, я на рогах хочу умереть.
Сладкий свет, темный морс ночи вылился в утро, в обеденный час души соки жизни пьющие, начинают свой вечный отдых среди темных дубов.
Мерезин, я еще не готов.
Девять белых рогов и тринадцать багряных коров.
Я хочу умирать среди пьяных мхов.
Среди мертвых идиотов и ясных голов.
Мерезин, я еще не готов.