На дальней опушке дремучего леса,
стоял великаном тожественно дуб,
под ним тосковал долговязый повеса,
и песня слетала с трепещущих губ.
Он думал о доле своей одинокой,
смотрел на закат за вершиной холмов,
а дуб укрывал своей кроной высокой,
и был безответен, столь хмур и суров.
Но юноша грустью своей неизбывной,
как будто бы вдруг старика пробудил,
и дуб зашумел своей музыкой дивной
листвой изумрудной, посеявшей пыл.