Она лежит на газоне,
постриженном под Мундиаль.
Будь славно, летосезонье,
будь проклят, далёкий февраль.
Когда б красота такая
в снегу возлежала тут –
не ждать ей влюблённого Кая,
а Каины перешагнут.
Вокруг ни врачей, ни полиций,
и жюддко опасный район.
Во мне просыпается рыцарь:
– Аллё!.. У-тю-тю!.. Подъём!..
Она лежит на газоне –
красива, юна, пьяна –
и нагло (хотя и резонно)
меня посылает на.
А что бы полезного было
при данном раскладе вещей –
с явлением местного быдла,
с приездом весёлых врачей,
и даже с приходом наряда –
понятно любому ежу.
Сижу, вот, на лавочке рядом,
и негу её сторожу.