Скрип качелей, скрип ка-челей
на соседнем дворе, тонкий смех идиота,
и еле слышимый, еле, -
звоночек отпущенный в мороке улиц плещется,
небо сутулится,
впрочем, небо предобморочно здесь неизменно,
всегда.
Ты вернешься еще раз, и медленность речи,
легкость рук,
рук, уложенных в устье колен, -
и опять я не знаю, зачем ты и кто ты?
К городам по утрам возвращается страх.
Города на рассвете молчат, стиснув зубы
от боли.
Есть надежда ещё раз остаться с тобой.
Привыкают к усталости,
как не помнят увечья.
Как зеркала не помнят лиц.
Бритву достают затем, чтоб бриться,
но встреча
с ангелом в улицах этих проста
так же как похороны –
вот и теперь: ангел это в окне
или тюлевый кокон?
/Дыма ли локон?/
Я здесь был уже раз,
как мне кажется,
и не заметил
бледности стен, чуть замеченных дрожью,
но одно только, верь мне, что дождь будет
светел,
если он будет, дождь.
Есть мгновенье: остаться обжить эту
вечность.
Эту млечность путей одолеть, эту млечность
всех путей, уводящих в любовь.
Есть работа – остаться, остаться с тобой.