Допьяна заливается сердце стишатами
Полубелыми, неритмичными.
Экстатически.
Нервы снова, как стулья, расшатаны
ситуациями динамичными,
но привычными.
Суета человеческих лет бездорожная
в липком пугающем мраке,
где всегда был один
против всех.
Я в сегодняшнем пекле, быть может,
последний оракул,
уступающий космосу зим
и смертей.
Маяковский, обсмеянный у вчерашнего племени,
как длинный скабрезный анекдот,
увидел меня, идущего через горы времени,
которого не видел никто.
А теперь человеческих сенсоров троица
осязает, внимает, жуя мир зрачками глаз,
и не в силах уже успокоиться
погружается в амок.
Экстаз.