Мы уезжали ровно в дождь,
наивно следуя примете,
но следом крался кто-то третий,
как единица прям и тощ.
Мы возвращались строго в семь,
а дождь заканчивался в восемь,
и кто-то третий вел нас в осень,
не исчезая насовсем.
Он появлялся каждый раз,
когда твое звучало имя,
и называл дожди твоими,
и твой очерчивал анфас.
Но, выливая в водосток
глотки невыпитого лета,
ты уверяла, что примета
лишь запоздала на чуток.
И уходила налегке,
зажав в руке попутный ветер,
туда, где бродит кто-то третий
с моим дождем на поводке.