Положив к подножью "Голгофы" три розы
И в скорбном смирении выпрямив стан: –
Михал Афанасьевич, – голосом слёзным
С Булгаковым стал говорить Полуштан.
– Прошу вас меня, дорожайший, уважить,
Не сильно сердясь на взыванья мои, –
Я с ябедой прибыл к вам на персонажей,
Что бытность в творенье у вас обрели.
Явленьем своим в мою жизнь отравила
Мне нечисть уют и душевный покой.
В столице, Михал Афанасьевич, милый,
Творят ваши демоны жуткий разбой.
–21 –
Совсем распоясалась тройка шальная;
Ни совесть не ведома злыдням, ни страх!
Почтенных знакомых моих ограбляя,
Добро их в мой дом они сносят в мешках.
С неделю уж сносят, забыв чувство меры;
Должно, тешит их сам процесс грабежа;
При жизни такой я хожу весь на нервах –
Всё чаще ночами мне снится тюрьма.
А утром становится страшно и тошно
И хочется прочь из квартиры бежать!
Михал Афанасьевич, может, возможно
Вам с царства небесного их обуздать?!
– Твой ропот совсем не уместен, гадила!
– Услышал Ефим сзади голос стальной. –
Без пользы защиты просить у могилы –
Давно прах писаки простился с душой.
Фарцовщик назад оглянулся в испуге
И, влажные губы скривив, в ступор впал:
Под древом за ним, на груди сложив руки,
С бесовской ухмылкою Воланд стоял.
Его Лебстон тотчас признал по берету,
По разным глазам и по трости чудной.
Слова исторгая со чмоком свирепым,
Он в такт своей речи кивал головой.
– Чем свита моя тебе, смерд, не по нраву?
Не тем ли, что, равенство-братство любя,
Огромные суммы, пуды драгметаллов
В фонд Анжелы Девиз крадёт у жулья?!
–22 –
Я тут невзначай услыхал твои стоны:
Тюрьмы ты боишься панически, смерд?
А зря! Посидишь, пообвыкнешь на зоне;
Там плохо лишь первые пять-восемь лет.
От злого пророка попятившись, Фима
Свалился на кучу бордюрных камней,
Но, тут же вскочив, побежал рысью мимо
крестов Новодевичьих, тихих аллей.
И скоро, покинув придел скорбной сени,
Ловить лихорадочно взялся такси,
Вертя вкруг себя головою всё время:
Мерещился всюду бедняге Князь тьмы.
Его подхватил ушлый частник на "Волге",
Который, спросив за проезд три рубля,
О разностях всяких треща без умолку,
Домчался до Пресни за четверть часа.
А дома отвратный сюрприз ждал Ефима:
Поднявшись к себе на четвёртый этаж,
Узрел у дверей своих он бабку Зину,
Что грязно его обзывать принялась:
– Вконец охамел ты, жидовская морда!
Водища ручьём с потолков моих льёт!
Обои отстали на стенах всех к чёрту!
Я сделала месяц назад лишь ремонт!
Ефим, отворив мигом двери квартиры,
В прихожей бурливый поток увидал,
В котором навстречу ему тапки плыли.
Из кухни, журча звонко, он вытекал.
Уняв бабкин ор гнусный пачкою денег,
На кухню пошёл Фима, в лужах скользя
И, глянув на мойку, ругнулся по фене:
Проклятая нечисть там кран сорвала.