На пир для сорочьей стайки оставлена у пруда
не влезшая в тарантайку и в пьяных гостей еда.
Гудит ближе к ночи сильно сдуревшая мошкара,
где рухнувшая осина стараниями бобра,
молчит про mеmento mori, подрагивая слегка.
И я вспоминаю море, фисташковые бока.
Тогда я ложусь на спину,
и мир проплывает над,
пока совершают чинно семейственный променад -
кряк-кряк - золотые утки,
на крыльях - сироп меласс.
И лилия в чёрной лодке -
портал в параллельных нас.