эй, малыш
улыбнись
расскажи, почему млечный путь
называют млечным
если он звездный
среди всех незакрытых крыш
я выберу самую жуть
и когда ты со мной поднимешься,
ты поймёшь: вниз по лестнице поздно
что ты палишь так грозно?
я тебя не боюсь, меня с детства немало пугали
обижали, бросали, и в грязь сапогами топтали
меня сложно задеть,
но ты мастер в этом, походу
ты старался, чтоб побольней
я включала на полную воду
чтоб не слышал, как ‘круто ‘ мне
ты оставлял мне шрамы
хуже,
чем всякая плеть
я просила,
давай гореть
я уже все забыла
мы с тобой дикие, странные,
может, из разных галактик
из всевозможных тактик
с тобой выбирала любить
с теорией плохо, но я превосходный практик
старалась не упустить
эту полупрозрачную нить
ты это увидел бы, если б включил зелёный
хотела по правилам: зебра , не по наклонной
хватит уж заживо гнить.
эй, мой малыш,
улыбнись
завтрашний день придёт
честно, я так себе
звёздочёт
и потеряла счёт
испорченным нервным клеткам
ты улыбался искренне,
только уже так редко
а если точнее, только в моей голове
я-то думала, что ты свет
а ты оказался бредом
и я космос. а ты - планета
мне казалось, что ты везде
оказалось, что тебя нету
и катись ты к чертям,
сотвори себе собственный ад
ты готов так скатиться. ты этому будешь рад,
и катись
по всем ****ским рукам
пусть сегодня отпустит,
а завтра опять буду в хлам.
я опасна теперь для других,
но, конечно, не для тебя.
я умею держаться, я треш в чистом виде,
и я жить смогу, не любя.
я тащусь от бумаги в клетку,
на ней белое, прям на белом.
хочешь честно? я труп, обведённый мелом,
личность? жестко, я стала телом.
потому, что ты выстрелил метко.