Что я могу себе позволить,
Живя в семье на склоне лет,
Коль если всех вокруг не школить,
И не давать им свой совет?
Нужны же нити понимания,
А их не просто ведь соткать.
У всех различны испытания,
И разно будут понимать.
Кому от черствости страдания,
Кто любит очень сам себя.
И намерения воспитания
Воспримут ежиком, грубя.
Так искры добрых побуждений
Зажгут неслыханный пожар.
Где не меняют убеждений,
Любовь забывши - Божий дар.
И как же сей оркестр настроить,
Чтоб инструменты не врали.
Не говорить, не беспокоить?
Чтоб шли по жизни, так как шли?
Так это все тогда не вместе,
А каждый собственной тропой.
И не поймешь, где слово лести,
Где что-то сказано с душой!
Всегда единство - это сила,
Скорее чахнет то, что врозь.
Но коль судьба не научила,
То кто-то в жизни этой - гость.
Он о себе всегда печется,
Вокруг не видя ничего.
Кто о его бездушие бьется,
Тому не просто от того.
Щедрее нужно быть душою,
Вернется сторицей тебе.
Ведь тяжелей же порознь вдвое,
Хоть и в одной живут избе.
Не нужно честности бояться,
По отношению к себе.
С обиды демоном сражаться,
Висит он крепко на губе.
И подобьет грубя ответить,
Построит образ для врага.
А доброту он не заметит,
И станет золушка - яга.
Что я могу себе позволить,
Живя в семье на склоне лет.
Чтоб никого во фрунт не строить,
Как мог бы то отец и дед!
Развеять тьму непонимания,
Зажечь любви незримый свет.
Чтоб говорило глаз сияние,
А не бездушных слов ответ.
Наверно выждать еще время,
Потом ответ возникнет сам.
Коль даст росток надежды семя,
Счастливым будет весь вигвам.
Что я могу еще позволить,
Коль понимания не найду?
Не буду просто беспокоить,
Тихонько в сторону уйду.
Кому же нужен тот, кто против,
Или бессребреник старик.
Безвольным был бы, горькой попив.
Сейчас в нем праведность бурлит!
А понимание возникнет,
Когда твой тлен в земле лежит.
Тогда никто уж не окликнет,
И ни за что не укорит.