Не удивительное дело:
что стало как-то меньше света,
что незаметно всё созрело
в последний день шального лета.
Что сединою охра в кронах,
что гордый жёлудь с дуба рухнул;
боится солнце жара клёнов,
как поварёнок порки в кухне.
Всё завтра будет по-другому:
под сарафаны сменят шали;
залезет лето под солому
в стогу, где мы с огнём играли.
Полынь как будто на картине,
вздыхает восхищёно Рембрандт;
не Пикассо и ни мартини,
а Пластов с огурцом и вермут.