Разгладилась Ходынка от ходьбы
Прогулочной, и нет толпы охальной –
Стеклобетонный рай, а прежде был
Рай колокольный с белыми верхами,
И внесословный родственный уют,
Когда страстная тихость и говенье,
И по-апрельски сумерки встают
Таинственней в окне и сокровенней.
Припомнить бы размеренную жизнь,
Огни в подъездах, арки и пролетки.
У балюстрады двое, опершись,
Вдыхали воздух – до предела легких –
Старинных улиц, улочек, оград
Первопрестольной, где детьми, быть может,
Бывали – но не мы с тобою, брат –
Прабабушки и деды, нас моложе.
Давно хотелось перенять у них
Дар слышания, виденья минуты
Среди столичных сутолок, шумих
И дел нехитрых, и шагов немудрых,
И не томиться – быть или не быть,
А так же длить свой быт патриархальный,
И замирать до сердца колотьбы,
Как маленький Шмелев в Москве пасхальной.