Сначала слушал я,
как истовый рыбарь,
та овцедева не видала,
чтобы был я на коленях...
В ее кухарский грязный,
я подол сморкал,
и никогда живее не был в том,
и откровенней...
Мечту к зачатью - не скрывая,
она избрала вместо восхваления и од,
игру в Прудона посвященье,
раз в сутки,
ее зад на стул падет,
и выдаст испражненья лба,
без сколь взаимного согласья,
эктения и котовасья,
квасного хмеля,
лжи отрыжку,
о том,
что мастер ордена - мартышка...
Пока я маялся семьей,
пытаясь склеить прошлого,
чуть треснувшую вазу,
пересмотрев,
своих зазноб,
она блохотварина издевалась,
калякая,
профура про инцест,
про всяких там невест лунатых,
про жен хрыста,
родная всем,
что змия попирает,
твария,
лживая блохоовца!
Я,
как ирландский китобой,
гарпун в нее метнул,
в ту лицемерку,
накопив терпенья,
что даже Ганс, Степан и Джон,
раздевшись,
стали обнаженно,
совать в нее свои рожна,
в блохину,
не зная,
что она в себе таит,
отца,
блохомарию,
с ее сыном,
херова творца!
Вот это оргия,
"каменья черствости",
обтесаный и возбужденный мегалит,
как там чухонцы говорят -
во всем родную "вульву",
там каждый мухоморный муж и брат,
на плаху возложив,
по палке или две за раз,
ее усердно жарят,
словно бульбу,
в нее от ночи в день,
пихаются твердыни,
а "та" упорством лба мычит,
расхрыстанный свой вертоград,
знай,
как шалава наминая,
она святая блохомать-лилит,
на Мардуке,
что с кубком восседает! (стыд)
Лишь только мысль о том стала живой,
увидел тот ирландский китобой,
что падаль - жирная касатка,
в глаза и сердце срет,
пердит золой,
со звуком грома иеховы,
и правды свой гарпун...
Молниеносный Эль!
Ааааа! Вриль!
Пустил ментально в сарасхару сучки пулю...
И как безумный бог рогатый,
добавлю - поразил ей дух...
Знай,
бойся блохоматерь,
потом,
я обдеру твой птичий,
шлюха пух крылатый...
Еще увижу только раз,
что твой чухонский блохомудр,
за анархизм гутарит -
с моей Златой!
Liber! Гой, гой, гой! Эйя, эйя, эйя...
https://www.youtube.com/watch?v=qGyPuey-1Jw Drunken sailor.