Мы сердце не заставим, не принудим:
Любовь всегда свободна и крылата,
А города во всем подобны людям
И, в сущности, ни в чем не виноваты.
Он многолюдным был - и нелюдимым.
Да, видно, так судьба предначертала...
Давно повиты дымкою и дымом
Моей далекой юности кварталы.
Вот он встает, тенями испещренный
И равнодушный с самого начала,
Сей муравейник многомиллионный,
Где я росла, любила и теряла.