Когда я пошел в школу в 54 году, отменили разделение школ по половому принципу (до того в школе учились только девочки). В класс Евдокии Терентьевны Никитиной родители записали 52 ребенка, когда в среднем класс должен насчитывать чуть больше сорока учеников, что в принципе в нашей школе так и было. Но слух о замечательной, народной учительнице Никитиной был неимоверно распространён в Ленинграде и потому прознавшие это родители сразу сделали свой выбор в пользу Евдокии Терентьевны, за которой был закреплен 1-й А класс. Ко мне она относилась очень хорошо – по-семейному любила самого маленького, худенького мальчика в классе. А надо сказать, что в первом классе я почти весь учебный год проболел. Мало того в мае, когда подводят итоги за год, сам себя ошпарил кипятком, врачи зафиксировали ожог 2 степени на левой руке, рубцы на которой сохранились до сих пор. От посещения школы до конца учебного года был освобождён, но Евдокия Те-рентьевна перевела меня во второй класс.
Благодаря Евдокии Терентьевне, я читал свои стихи перед всем классом, которые начал писать, наверно, в лет восемь. По телевизору (а это был аппарат марки КВН) показывали передачу, где выступали со своими стихами мальчики и девочки. После просмотра сработал соревновательный принцип: а не попробовать ли и мне? Конечно, первые четверостишия, посвящённые дню рождения мамы, писались мучительно долго, но со временем овладел техникой стихосложения. Помог мне в этом через некоторое время пожилой поэт Илья Иванович Садофьев, который жил в соседнем доме.
А учился я средненько, никогда отличником не был, что мной было доказано по окончании 4-го класса в Шерловой Горе. В полученном аттестате по успеваемости стояли две «тройки»: по арифметике и рисованию.
Вспоминается районный шахматный турнир, проходивший в выходные майские дни, в Борзе. Два дня, а надо же – отложились в памяти. Я, самый юный, впервые участвовал в подобном соревновании. Всё было в диковинку: расставленные столы с шахматами и с шахматными часами, рядом с ними листы для записи партий, судья, внимательно следящий за происходящим. Как ни странно, помню даже свой итоговый результат в турнире: 2,5 очка из 6, в результате чего занял четвёртое место. Наверно, потому и запомнил, что в остальных своих прошедших турнирах, никогда не добивался такого успеха.
А ещё на турнире непроизвольно произошел следующий эпизод. Разместили участников турнира в школе. И вот при знакомстве один из шахматистов стал интересоваться моей подноготной: откуда, кто мои родители, давно ли в Забайкалье. Когда рассказал, что мой отец главный инженер, тот с удивлением произнёс: «Да, твой батя, шишка!» Так неожиданно для себя узнал местное довольно распространённое слово.
Как-то папа показал мне книжку избранных стихов Ильи Садофьева, приобретенную им здесь, в Забайкалье. Книжка коричневого цвета, в твёрдом переплёте, небольшого размера. С первого взгляда, еще не читая, понравилась. А когда в июне того же года вернулись с мамой и братом в Ленинград, часто видел Илью Ивановича, отдыхающим на скамейке в нашем общем дворике в компании сверстниц. Я садился поодаль на другой скамейке и с увлечением разбирал шахматные партии в книге гроссмейстера Котова. Илья Иванович заинтересовался книгой, одобрил мой выбор, и даже предложил сыграть как-нибудь в шахматы. А жил он в 39 доме по улице Чайковского на низком первом этаже. Из наших окон была видна его квартира. Мне его предложение очень понравилось, и следующим летом 59-го года наша встреча состоялась. Я знал, что ему тем летом, в июле, исполняется 70 лет. Решил написать по этому поводу поздравление в стихах, которое, к сожалению, не сохранилось, но отчетливо помню, что в нем было три четверостишия.
В назначенный день я пришел в квартиру Ильи Ивановича, принимавшего меня с душевной благосклонностью. Поставленное юбиляром, сладкое угощение и мороженое, съел с удовольствием. У него на столе стояла раскрытая пишущая машинка «Москва», которую видел впервые. Не удержался и спросил разрешения на ней попечатать, к примеру, прочитанное мной поздравление в стихах. Илья Иванович разрешил попечатать, но сразу исправил мои ошибки в стихосложении представленного опуса, можно сказать прочел добрую лекцию о сочинении стихотворений с примерами из классики.
Печатать понравилось, хотя буквы на клавиатуре долго искал, но гостеприимный хозяин мне с радостью помогал. В результате после нескольких попыток было напечатано исправленное поздравление в двух экземплярах. Узнав, когда у меня день рождения, поэт сказал, что в долгу не останется. И действительно в конце августа на мое 12-летие Илья Иванович подарил книжку о пернатых друзьях, внутри которой на первом листе с датой и подписью можно было прочесть:
«О нет, не капельмейстеру,
А славному поэту,
И юному гроссмейстеру
Дарю я книжку эту.
В день славного рождения
Смиренного Евгения!»