К годовщине памяти Николая Яковлевича Мережникова.
Карета едет среди лета,
Скрипят ее рессоры,
И яркой зеленью одеты
Поля, леса и горы.
Ручейки вокруг звенят,
Распевают птицы.
Это вышли на парад
Зайки и синицы.
А рессоры скрип да скрип,
На пригорке видишь гриб,
У сосны черничку,
В небе ясном птичку.
Разговоры, разговоры.
Продвигаемся нескоро.
Как-то раз ехали в карете Николай Яковлевич Мережников и Николай Васильевич Ганебных.
Это я вчера взял в руки книгу,
Читанную-перечитанную,
Хорошо знакомую,
и опять обрадовался.
Книжка хорошая,
называется
«Ехала карета»
Оглянулся, рядом в карете
Николай Яковлевич Мережников сидит,
книжкин автор.
Ну, мы и разговорились.
Весело едем.
Ветерок веет, колесики поскрипывают,
То ли колеса у кареты посвистывают,
То ли это в часах шестеренки жужжат, позвякивают
А может быть, это дождик на крышу кап-кап- кап-кап…
Выглянул я из кареты – нет дождя!
Нет дождя, при ясном солнышке,
Нет дождя-воды, нет воды на донышке,
Дорога суха-пуста,
ни вороны, ни куста,
Даже рыбьего хвоста
нету!
Обживаем мы карету.
Кому заяц первый друг,
Выходи скорей на луг!
Встала карета!
И вот -
С первой страницы
Рожь колосится,
Парень по полю идет,
Коржик беленький несет,
Коржик белый, булочку
По буеракам, да по закоулочкам
Вот послушайте!
Вот как Николай Яковлевич нам об этом рассказывает:
«Нес я брату коржик,
в ивовом лукошке.
А сказать по правде,
нес ему лепешку.
Ух, как он обрадуется:
лепешка-то сдобная!
А сказать по правде,
мне бы ее попробовать.
Думал я, подумал –
и откусил малость!
А сказать по правде,
лепешки не осталось.
И с пустым лукошком
Заспешил я к брату.
А сказать по правде,
повернул обратно».
- Николай Яковлевич,
это так же, как про Красную шапочку:
Напекла матушка пирожков и велела отнести их бабушке!...
- Ну, ты молодец! Тут не так, однако.
Нет в книжке печальных историй.
Ты ее читал?
- Прочитал. Не на один раз прочитал.
- А ну, расскажи!
Вот:
«Шмель
мохнатый
стукнет в раму –
мне от луга
Телеграмма.
Сядет
Птенчик
На крыльцо –
Мне от рощи
Письмецо
Стрекоза
Влетит в
В калитку –
Мне от озера
Открытка.
-Где ты?
Ждем тебя с утра.
Начинать игру
Пора.
Я
Ответ им не пишу.
Я к ним сам
Скорей спешу».
- Ну-ну, Николай Васидьевич! Не спеши! Из кареты-то на ходу не выпрыгнешь!
- Ну что Вы, Николай Яковлевич! Я с Вами до последней страницы книги!
Вот прочту еще:
«У меня весной
лицо -
Как кукушкино
яйцо
И, конечно, от девчонок,
Мне весной
Проходу нет.
- Кукушонок! Кукушонок! –
То и дело
Слышу вслед.
А бывает и такое:
Просто кликнут вслед:
- Ку-ку!
Ну, нигде весь день покоя:
Что с того, лицо рябое!
Не сидеть же
На суку!»
- Николай Васильевич, вспомнил я про свои веснушки в детстве, вот и написалось.
- А у меня, Николай Яковлевич, в родне старые бабушки были такие, все лицо в рябинах-оспинах… Дальняя родственница, Евдокия Евграфовна, да соседка, через дом от нас… Вот мое стихотворение:
Под окном стоит рябинка,
В доме бабушка живет,
Крутится в избе пластинка,
Замечательно поет.
Про кудрявую рябину,
Про парнишку- паренька…
Эх, родная половинка
Схоронила старика.
На лице ее рябины,
Видно, дрозд рябинник жил,
Вспомнишь бабушку Арину,
Сам-то тоже старожил…
- Нет, уж лучше к книжке вернемся. Еще вот вспомнилось из Вашей книги:
«Лучше можно,
Чем нельзя.
И не мостиком – по жердочке,
И не вверх, а вниз глаза,
Во весь рост, а не на корточках.
Лучше, лучше, лучше луч!
Лучше лучше всяких туч!
Лучше солнце,
Лучше лето, И не то, а это, это!
А уж летний мягкий луг –
самый лучший,
Самый друг.
А что рядом с ним лесок -
Припасай туесок!
Лучше лес,
В лесу полянка,
Земляничная делянка.
На делянке той искринки –
Словно лучшие лучшинки!
Значит, лучшего лучшей,
Перейти через ручей.
Лучше лето,
Лучше я –
По ту сторону ручья!»
- Николай Яковлевич, в Вашей книжке главная загадка, которую никак не разгадать Как это Вам удается быть в однои тоже время и восьмилетним, и десятилетним мальчишкой оставаться. Судя по книжке, это так. Вот мне тоже очень много лет, а босоногим мальчишкой по лугу бегать мне не удается. Как Вы умудряетесь?
- А не надо думать, сколько тебе лет. Их всегда столько, полстолька и четверть столька. Главное, задержаться на миг, оглядеться, и оказаться на той стороне ручья, где твое детство, взойти на ту горку, где твоя зрелость, пойти по той тропинке, что к твоему дому ведет. Вот о том, что такое память наша
«Продается шкаф с котом.
Шкаф с котом,
А кот – с хвостом.
На шкафу лежит он тучей,
Темно-дымчатый,
Дремучий.
Шкаф из дуба
Ну а кот,
Самый тот,
что под дубом этим жил,
По златой цепи ходил.
Продавец на весь базар
Рекламирует товар:
Что ему, де, нет цены
Как предмету старины.
Кстати, вот и покупатель.
Посмотрел и ахнул:
- Вот
Красотища! Настоящий чудо-кот,
Кот-котище!
Хоть бесценна красота,
Дам вам цену за кота.
Продавца он озадачил,
Так сказав -
- Я коту вам дам
в придачу
этот шкаф!
Покупатель: Что вы, что вы!
Мне не нужен шкаф дубовый,
У меня есть дуб и цепь
Золотая,
Лишь такого мне кота
Не хватает.
Всем доволен я вполне –
Не хватает сказки мне.!»
- Николай Яковлевич, опять то же , сперва Красная шапочка, а теперь кот ученый!...
-А чем еще жива литература? Сказками, прибаутками и великими именами. И ты тоже Пушкиным живешь. Ну-ка любимое из Пушкина...
- Прочитаю то, что из школы помню?
- Конечно!
.
«Горит восток зарей холодной,
На поле шум работ умолк.
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк.
Его почуя, конь дорожный
Храпит, и путник осторожный
Несется в гору во весь дух.
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева.
Поутру молодая дева,
Прядет, и длинных друг ночей
Горит лучинка перед ней!
- Ах, Николай Васильевич! Все так, только на нивах шум работ умолк, С своей волчихою гододной … и так далее …Но еще ошибочки есть. На утренней заре пастух Не гонит уж коров из хлева, И в час полуденный в кружок Их не зовет его рожок. Вот как написано у Александра Сергеевича! Чего это у тебя дева с утра лучину жжет!
- Да, остается смущенно умолкнуть. Век учись…
- Ну-ну, без продолжения! Про шкаф ты прочитал, а не можешь ли теперь про трех котов?... Приятно свое послушать, когда другие тебе читают.
- Пожалуйста!
Три кота
На рояле
Катались.
Восхищались,
Лапы кверху воздев.
Три кота
Наслаждались ездой:
- Красота!
- Распрекрасный рояль!
- Лакировка! Отделка!
Ну, а все -таки жаль,
Что колесики мелки.
- Эх, такой бы карете-
Да приличную скорость!
Размечтались коты
О великих просторах.
Но пришел композитор
И крышку откинул –
И рояль зазвучал
Изнутри, из средины,
Из своей сердцевины.
Изумились коты:
- Что за блажь!
В балалайку зачем
Превращать экипаж?
Нет, чтоб сесть
Да на зависть другим прокатиться,
Сбоку он почему-то
Решил приютиться.
Лучше б нас попросил
Постараться хозяин,
Мы бы дали получше концерт:
- Мяу!
- Мяу!
Понимаешь, Николай Васильевич, люди, особенно детки большие и маленькие, видят мир иначе. Это для нас земля - шар, а для них земля - без конца и края, им неизвестен Тихий океан, они просто видят берег и море, за которым вот здесь кончается земля, терра инкогнита. Так и остается терра инкогнита. И ненавязчиво поэзия зовет к тому, чтобы этот мир вы раздвигали, наполняя его красотой и добротой.
Около калитки
Жили две улитки,
Жили две улитки
С пятого числа.
Жили и не знали:
А в какие дали
Эта вот калитка
Их бы увела.
Но однажды ветер
Распахнул калитку
И суказал улиткам:
- Можете идти
И сказал улиткам6-
-Мир широк и светел.
Пожелал улиткам
Доброго пути.
Но улитки:
-Кто ты?
Но улитки:
-Что ты?
Но улитки:
Кто ты, кто ты? Как же так?
Это ж невозможно,
Надо ж осторожно,
Надо же надежно
Сделать первый шаг
Нет уж, нет уж, нет уж…
Утянули рожки,
Усики и ножки
В панцирь костяной.
-Нет уж, нет уж, нет уж.
И сомкнули створки,
Опустили шторки:
Ни за что не ступим
Из избы родной.
Мир в книжке наполнен всякими неожиданностями:
Разговоры с комаром
Не кончаются добром.
Пожужжать такому мало
До тебя б добраться жалом
Ты ему и то, и это. –
Ни к чему ему советы!
Знай, зудит незваный гость.
Знай, пронзить готов насквозь!
Как терпенью тут не лопнуть,
Как ладонями не хлопнуть!
Пусть он мошка – не гора,
А ведь жалко комара.
Так и сгинет, бедненький!
Жалко собеседника…
Разговоры с комаром
Не кончаются добром.
- Николай Васильевич, а свои стихи почитай-ка!
- Да, это вот я написал.
У вас
есть дома
попугай?
Талантливая птица!
Веселье
льется через край,
Всласть птица веселится.
Мой попугай
такой смешной!
Он повторяет
все
за мной.
Все то же
делает,
что я.
Мы - закадычные друзья!
Вчера повздорили мы с ним
И до сих пор не говорим.
Звонит по утру телефон.
Его как ветром сдуло.
Куда запропастился он?
А он в углу, под стулом!
Запрятал трубку под крыло
И говорит- «Алло, алло!»
- Вы Вову можете позвать?
Коровкин Вова дома?
А ог в ответ:
- Что тут скрывать,
Мы с Вовой незнакомы!
А Вы попали не туда,
Здесь детская больница.
Вы не желаете у нас
Немного иодлечиться?
Вот снова телефон звенит.
Звонят отцу с завода,
А попугай им говорит:
- «У вас отключат воду!»
Звонок, и попугай кричит:
«Пожар!
Скорей спешите,
Упали угли из печи,
Нас с Вовой потушите!»
На том конце гудит отбой.
Приятель бросил трубку.
Похоже, что разбойник мой
Придумал зую шутку.
У вас
есть дома телефон?
Смешливый попугай?
Когда звонит ваш телефон,
Сам другу отвечай.
Не отвечай как попугай
Звонящему народу
И понапрасну не пугай
Директора завода.
Ведь говорить так
стыдно,
и глупо,
и обидно!
И еще одно, можно?
Мне купили черепашку,
Принесли сегодня в дом.
Словно маленькую чашку
Повернули кверху дном.
Панцирь есть у черепашки,
Твердый каменный металл.
На спине смешные бляшки,
Я их все пересчитал!
Буду я любить животных,
Познавать животный мир.
Вы не знаете животных,
Подходящих для квартир?
Николай Яковлевич, поэтов детских много. Агния Барто, Сергей Михалков со своим «Дядей Степой». А какое свое детское стихотворение вам кажется наиболее удачным?
- Ну, об этом, Николай Васильевич, пусть судят сами читатели.
- И это правильно.
Можно, в заключение я прочту самое-самое серьезное из Вашей книги?
Жил да был Пупырышкин
Его не любили.
Жил он в доме один,
Ездил в автомобиле.
Кошелек у него был пупырчатый,
А портфель у него был бугорчатый.
Нос у него был пузырчатый,
А лоб – гармошечно-сборчатый
Место, где жил он,
Было бугристое,
а болото, где жил он, было волнистое.
Путь, которым ходил он, было все в выбоинах,
А ручей, из которого пил он, было все в вымоинах.
Дом, в каком пребывал он, было все в выпуклостях,
Дым, который извергал он, было все в выклубостях.
Так как же жить ему теперь, нелюбимому,
Ну и как тут не стать нелюдимому.
Вот Вы, Николай Яковлевич Мережников, никогда таким не были. Обаятельный, разговорчивый, улыбчивый.
Спасибо Вам за эту поездку!
Ну вот, и доехали!