1. Шима Онейда
Старая Шима Онейда теряет вес,
Косточки птичьи, по-птичьему шаг неверен.
Значит, пора собираться в дремучий лес,
Чтобы оставить природе комочек перьев.
В племени так повелось – не она одна…
Лишний кусок для детей никогда не лишний.
Много охотников нынче взяла война.
Годы минуют, пока подрастут мальчишки.
Нож и кремень – так ли долго собрать свое?
В тонкой руке индюшачьей – дорожный посох…
Вслед сыновьям, что охотятся в снах ее,
Тихо бредет по рассветным апрельским росам.
Старая женщина тонет в цветах лугов,
Выцветшим взглядом по-детски вбирает краски,
Духов не ждет, не считает своих шагов
И про себя потихоньку поет от счастья.
Но улыбается ласковый Маниту
В облаке, в быстром ручье, в беспокойных листьях…
Сладкие клубни на каждом шагу растут,
Звери готовы добычей своей делиться,
Пчелы на блеклые губы приносят мед,
Точатся камни, собой не желая ранить,
Даже, доколе она не вернется в род,
Не наступает зима, не ложится заметь.
Чтобы и дальше был выверен путь небес,
Осенью поздней приходит она обратно.
Старую женщину не забирает лес,
Только по темени гладит сосновой лапой.
Шима Онейда уложит букеты трав
В типи, вблизи очага возмужавших внуков.
Рады ей – будут сказания до утра,
Песни, покуда огонь согревает руки.
Так до весны, что старухе шепнет – пришла
Снова пора отправляться в чертоги солнца…
Правнучка Кими стоит на краю села,
Смотрит ей в спину и знает – она вернется.
2. Девочка Ки
С девочкой-киборгом сложно крутить роман.
Встретились взглядами, сверили расписание.
Я понимаю, внутри у нее титан
Под оболочкой карбоновой и лавсановой.
Девочка-киборг заходит в мое жилье.
Знаю, не слишком роскошно, и скверно прибрано.
Чуть оробев, принимаю пальто ее.
Руки, скользнув, под пиджак мне ныряют рыбами…
Прямо в глаза беспощадный укол зрачка.
Спросит: «Боишься»? Отвечу – а ты как думала?
Я архаичен, как тихая трель сверчка
В царстве металла и города вечно шумного.
Всплеск биохимии… Встрепанный внешний вид…
Мышцы дрожат от касания жестких пальчиков…
«Я не любила, но думала о любви
И до рассвета под кожу вживляла датчики».
Девочка Ки… Перекрестия голых схем…
Принципы взлома программы почти не вычислить.
Губы теплеют – наверное, сбой систем
И притяжение дикого электричества.
Плещет холодным неоном в проеме штор,
И рассыпает реклама свои пророчества…
Манной небесной падет электронный шторм,
Все переменит и больше уже не кончится.
3. Верочка
Верочка только проснется – веселый луч
Прыгает зайкой по спинке ее кровати.
В комнате воздух прохладен, а пол скрипуч.
Рядом на стуле висит голубое платье –
Няня поможет надеть, застегнуть, приладить…
Завтрак на кухне. «Там пенка! Снимай! Снимай!»
Верочка кашу встречает без одобренья –
Ложкой рисует в тарелке печальный смайл.
Няня воркует: «Давай положу варенье»…
«Много варенья! А после – гулять скорее!»
Шапка, пальтишко – и можно идти во двор.
Верочка смотрит, как дворник метет дорожку,
Как помечает собака косой забор,
Как из подвала сквозь дырку выходит кошка…
Няня на лавку зовет посидеть немножко.
Редко уходят они за квадрат двора.
Разве мороженку взять в магазине «Фермер».
Няня другим говорит, что у них игра,
Только игра по-английски – какой-то геймер.
Верочка ест и бумажку кладет в контейнер.
После обеда по правилам тихий час.
Няня «глядит сериалы» и что-то вяжет.
Верочка смотрит тайком через щелки глаз.
Вот еще спать! Но она никому не скажет.
Шарф прибывает, пока убывает пряжа…
Вечером Верочка ждет, и нет сил терпеть –
Крутит красивый каштан, что сегодня найден…
К ужину няня на стол собирает снедь.
Все потому, что приходит Большая Катя.
С Катей короткого вечера им не хватит.
Катя садится и книжку читает вслух,
А иногда открывает в альбоме фотки:
Там по лиману плывет тополиный пух,
Там Катя-девочка с женщиной вместе в лодке…
Только пора засыпать, и слова нечетки.
Катя вздыхает, в ногах подтыкает плед,
Гладит макушку и светлый рукав пижамы,
Ласково смотрит и в комнате гасит свет.
И говорит: «Доброй ночи», – у двери самой…
И почему-то еще добавляет: «Мама…»
4. Волны
Запутались радиоволны одна в одной
Над брошенной башней с корявым жуком антенны,
Пока, без стыда обнажая морское дно,
Валы задирают подол, потрясая пеной.
Больным заблудившимся эхом штормит эфир,
Войдя в резонанс и чудя в непристойном танце,
И аппаратура, свихнувшись, творит пунктир,
Как будто ей край – до кого-нибудь докричаться…
Успеть сообщить, что Голландца впускает порт,
И можно вернуться на землю дельфиньим душам,
А где-то в Бермудах пропавшим открыт проход,
Ведь контур запретов теперь навсегда разрушен.
В озоновом слое и в пологе туч - дыра.
Динамик помехи в слова обратить не волен…
А радиолампы всегда попадают в рай –
Тихонько мерцают и спят в электронном поле.
5. Спишь…
Спишь, разумеется, что бы тебе не спать?
Трепетом шелка звучит перебор камина.
Контур плеча, как у вазы из каолина.
Время стоит, или даже свернуло вспять…
Ты изменилась с шестнадцати, да и я
Вовсе не прежний щенок с перспективой гончей…
Просто не спится… и радуюсь, что не кончен
Наш менуэт на окалине бытия.
Падает отблеск огня на излом скулы,
Локон в тепле шевельнется змеей горгоны,
В том же тепле засыпают мои драконы,
В том же тепле, рассыхаясь, трещат полы…
И в окружении елей дрейфует дом
Старенькой яхтой русалки и флибустьера…
Стылый сквозняк парусами струит портьеру
И под стрехой намерзает полярным льдом.
Мы утонули, бессильно лежим на дне,
Словно разбитые статуи, в водной толще…
Я поцелую тебя незаметно, хочешь?
Глупый вопрос… и улыбка твоя во сне.