Томик раскрыт
на подушке,
сонно гляжу
в пустоту:
Пушкин! –
один только Пушкин
правит души
маяту.
Вирши
для многих –
обуза:
чувства, похоже,
тряпьё,
вот и мои нынче
музы –
стервы одни да
бабьё.
Тихо во тьме
комнатушки, –
сердца заметнее
стук, –
ближе, понятнее
Пушкин –
самый
несбыточный
друг.