от счастья себя избавившей,
растоптанной между делом
(невнятный смешной протест),
поспорившая с судьбой,
самой избитой клавишей,
многострадальным пробелом,
она набивает текст,
строки диктует боль,
и боль становится прозою,
или стихом становится,
или ничем не становится,
просто ничем, ничем…
кто-то тебя использует,
где-то тебе обломится,
а по ночам – бессонница,
выжатых чувств ковчег,
что-то для мира важное
нами однажды скажется,
кем-то для мира важными,
верно, мы рождены,
и над твоей пропажею
ангел счастья вчерашнего
крылья сложит бумажные
с чувством лёгкой вины.
__________________
в этой игре я пас –
пестро и остро –
за парой дежурных фраз
у входа в метро,
прощание – ваш удел,
платок теребя…
он мир проглядел –
не то что тебя,
без лифта восьмой,
путь тридцати лет,
просто прийти домой
и не включать свет,
где-то в душе шторм,
но в тишине длят
тени густых штор
вписанный в боль взгляд,
там за окном свет,
города слитный шум,
там за окном снег,
«я ни о чём не прошу», –
шепчет она в ночь,
веря в свою ложь,
а я не могу помочь,
и кто – на меня похож –
тихо шепчет душе:
только переживи
потенциальный сюжет
их невозможной любви.
__________________
значения областного
город в окне молчит,
так начинается снова
жизнь без особых причин,
тянет привычно строчки,
мучит область души,
но дописать до точки
всё-таки не спешит,
кто – на меня похожий –
контур в ночном окне –
в этой квартире прожил
тысячи схожих дней,
кто – про меня не знавший –
тоже бывал плохим,
и, если бывало страшно,
тоже писал стихи,
кто этот вечный кто-то,
тот, кто глядел с тоской
в лестничные пролёты,
в синий простор морской,
я его не узнаю,
он меня не поймёт,
вот и бредём по краю,
мартовский крошим лёд,
смотримся в сон невещий,
и под глазами – тьма,
любим случайных женщин,
сводим себя с ума,
странны, смешны, неловки,
холодны сами к себе,
доходим до остановки
последней в смешной судьбе,
откуда нас, непутёвых,
опять увезёт трамвай
в значения областного
тихий вечерний рай.