Та девушка, всё улыбалась,
Неведом глазам её страх.
И в первом ряду оказалась.
Стоял чёрный смог в облаках.
Красивая. В стареньком платье.
Зелёное в белый горох.
Она тут стоит улыбаясь,
Придя на свой смертный порог.
Стоит страшный гул, все в рыданьях.
На мысли поймала себя...
Октябрь. Я в грязных сандалиях.
В таких "туда" точно нельзя.
Хотела уж было нагнуться.
Но чей-то навязчивый взгляд,
Махнул незаметно вернуться.
Обратно, в назначенный ряд.
Солдат, молодой был парнишка,
Моложе её лет на семь.
Прикован был к ней словно к книжке.
Без капли стесненья, совсем.
Минуты пронзительных взглядов.
Они не должны тут стоять!
Как гром среди ясного неба,
Был отдан приказ. Всем стрелять!
Секунд ещё пять сомневался.
Нет. Он, конечно, б не смог!
Она ему кротко моргнула,
Чтоб тот нажимал на курок.
Ему не впервой с автоматом,
Такая солдата судьба.
Он связан с войною проклятой.
Приказ. Отступаться нельзя.
Холодной, дрожащей рукою,
Нажал спусковой механизм.
И хоть поражён красотою,
А всё ж беспощаден "фашизм".
Упала сперва на колени,
А после в канаву ниц.
И больше не видел улыбку,
Лишь сотни других мрачных лиц.
Октябрь тугой и холодный,
Её потревожил нутро.
На ней только старое платье и тоненькое пальто.
И смерти не супротивясь,
Всё в тех же бесстрашных глазах,
Вдруг, пару слезинок скатилось,
К улыбке на бледных губах.