Как аппетитен, сладок, по началу запретный плод,
Исходят все слюной и жаждут получить кусок,
Мытьем и катаньем стремятся в свой уголок
Стащить укромный, и там, пошире раскрывая рот,
Распробовать и с наслажденьем счавкать громко,
Ан, нет, нельзя, как можно, грех такой!
Хозяйка сторониться и закрывая плод рукой,
Прочь гонит с криком рвущим перепонки,
Всех тех, у коих пышет жар и между ног зудит,
Подходят так и этак, выпячивая свой актив,
Цветы преподнося, с надеждой жарких перспектив,
О, как невыносим инстинкту, аромат и сочный вид,
Но нет, и нет, она его хранит, пока не сморщится,
И не завянет цвет, не станет рыхлой мякоть,
О свежести и полноте былой захочется, лишь плакать,
И лишь тогда одумается, спохватившись, спорщица,
И не до гордости уже, и станет ни за что не стыдно,
Спешит на поиски, с мольбой остановить мгновенье,
Готова с первым встречным разделить свое влеченье,
Вот только с кем? Поблизости уж никого не видно
Охватит лютая досада, вопросом в голове: Зачем?
Жила, себя оберегая ото всех и не вкушая радость,
А что теперь вкушать, от свежести и духа не осталось,
И никому не нужен плод, ни разу ни надкушенный никем
А скоро будет и самой не до него,
Когда на склоне лет повеет холодом могила,
И тело медленно покинет жизни сила
Так, не узнав ответа, в землю ляжешь, только и всего
И только черви будут знать, грызя волокна артефакта,
Одно, что плоть его вкусна, а остальное канет в неизвестность,
Вопросы, тайные грехи, постыдных действий неуместность,
Все кончено, неважно будет все, да и червям особо не до такта
3.14