Почти Божественное

Алексей Кузнецов 33
Пьеса в 4-х актах

Действующие лица (по мере появления):

Голос в трубке
Старик
Врач
Медсестра Маша
Старшая женщина
Молодая женщина


                Акт 1


Обыкновенная однокомнатная квартира. Бедная, но аккуратная. У стены стоит кровать, укрытая выцветшим зеленым покрывалом. Рядом – тумбочка. Лак на ней давно облез. На тумбочке стоит настольная лампа, возле нее телефон. У противоположной стены, в углу платяной шкаф. Справа от шкафа – балкон. Дверцы балкона открыты, хотя на улице холодно. Ветер колышет занавески. Напротив балкона стоит кресло. Старое. Обшивка в некоторых местах истерлась до дыр. На полу лежит красный ковер. Под потолком горит тусклым светом лампочка. Время вечернее. Сумерки.
На кресле сидит старик в серых штанах, светлой рубашке и коричневой безрукавке. Она распахнута. Руки скрещены на животе. Старик смотрит куда-то в даль. Голова почти полностью лысая. Кое-где – седые волосы, которые торчат во все стороны.
Звонит телефон. Долго. Старик все смотрит на улицу. Потом, услышав, кажется, звонки, поворачивает голову и медленно начинает вставать. Подходит к тумбочке, берет трубку. Мутными глазами смотрит куда-то сквозь стену. 

Голос в трубке: - Вы писали на имя Господа Бога? (молчание) Алло! Не кладите трубку! (голос в трубке отдает колоколом; старик молчит, черты его лица немного напряжены)

Голос в трубке: - Алло! Вы меня слышите? Мы прочли ваше письмо. Нам только непонятно, чего же Вы все-таки просите?

Старик: - Как чего? Жить.

Голос в трубке: - Зачем?

Старик: - Как это, зачем?

Голос в трубке: - Ну, понимаете, люди к нам обращаются с конкретными просьбами - одному нужно три месяца, чтобы роман дописать, другому - полгода на завершение открытия, третий просит неделю, чтобы слетать в Баку - дать по морде лучшему другу, что стучал на него в КГБ. А вам для чего?

Старик (в замешательстве, как бы не зная, что сказать): - Да… Господи, выйдешь утром, пока не жарко, птички… (его голос дрожит) это самое… у девчонок бретельки от лифчика выглядывают из-под футболок, в лавке сметана 30-процентная без очереди.

Голос в трубке: - Значит просто так? Этого многие хотят.

Старик: - Я… (Его голос обрывается, он не может говорить).

(В трубке задумчиво промолчали).

Голос в трубке: - Ну, хорошо. В порядке исключения. Мы тут с товарищами посовещались и решили отменить ваш диагноз.

Старик: - Ди… Диагноз?

Голос в трубке: - Ну да, ваш диагноз.

Старик: -  Спасибо, а… Вам… товарищ Бог! А мне ... Я что должен делать? Если вы рассчитываете на добровольные пожертвования, так у меня вместе, - (старик говорит, задыхаясь), - с социальной надбавкой... - сами знаете.

Голос в трубке: - Да знаем, знаем.

Старик: - Может… Может мне в церковь ежедневно ходить?

Голос в трубке: - А Вы раньше ходили?

Старик (опускает глаза и еле слышно из себя выдавливает с невероятным усилием): - Нет.

Голос в трубке: - Ну на нет и суда нет. Знаете такую поговорку? В общем – живите.

Старик: - Так как же… как же мне жить?!?

Голос в трубке: - Как раньше жили, так и живите. (В трубке слышатся гудки).

Старик некоторое время еще держит трубку у уха. Глаза набухают слезами. Потом его рука медленно опускается, и трубка ложится на телефон. Старик оглядывается по сторонам, прижимает ладонь к щеке. Проводит рукой по волосам. Доходит до кресла, опирается на него и смотрит на улицу. Убирает руку, застегивает свою безрукавку. Уходя из комнаты, проводит рукой по косяку двери. Поворачивает на кухню. Мы слышим, как он садится на табуретку и начинает рыдать. Из трубки все еще доносятся гудки.



                Акт 2


Просторный врачебный кабинет в поликлинике. Весь устелен белым кафелем. Справа от двери стоит стеклянный шкаф со всевозможными баночками, пробирками и непонятными и инструментами. Рядом на полу – маленький холодильник. Возле окна, которое занимает пол стены, напротив двери стоит большой белый стол. Слева от двери еще дверь, ведущая в другой кабинет или подсобку.
За столом сидит врач лет пятидесяти. На голове белая шапочка. Очки. Перед ним на столе лежат несколько листов. Он читает один из них, постоянно заглядывая в другие, как бы сверяясь.
Напротив сидит Старик. Почти неподвижно, изредка поглядывая то на врача, то на стеклянный шкаф.

Врач (себе под нос): - Этого не может быть. Нет. (Берет другой листок). Странно. Нет… Так не бывает. Неужели…

Старик (опустил голову, разглядывая свои руки, но вдруг оборачивается к врачу): - Что? Что Вы сказали?

Врач: - Я? Да, нет… Ничего. Просто, тут то ли какая-то ошибка, то ли… Я не знаю. (Старик настораживается). В общем, я прошу Вас сделать еще раз обследование и сдать анализ крови. Тогда я смогу точно сказать.

Старик (раздраженно): - Да что Вы! Это же… На это уйдет уйма времени. Опять очередь, опять… И вообще. Я знаю свой диагноз, Вы мне и так уже все сообщили. Что еще там может быть такого?

Врач: - Какого?

Старик: - Такого, которое вдруг Вас встревожило. Я старый человек в конце концов, мне все эти неопределенности… - (Он разнервничался.)

Врач: - Да я не про то. Впрочем… Успокойтесь. Понимаете, я должен все точно знать. Я тут вам от своего имени напишу, и вам все сделают мигом. - (Что-то пишет на больничном бланке). - Возьмите.

Старик (берет листок, читает): - Что это?

Врач (улыбаясь): - Это направление на диагностику, сейчас я вам выпишу еще на анализ крови. (Пишет). Вы его медсестре покажите, и она вам все без очереди сделает. Но прошу только – не откладывайте. Они сегодня весь день работают, так что если Вы до обеда все сделаете, то уже к вечеру результаты будут у меня на столе. (Встает, отдает Старику второе направление. Садится). А я вам потом все сообщу. (Старик как-то недоверчиво смотрит на Врача. Тот улыбается). Договорились?

Старик: - Хорошо. Если Вы настаиваете. (Встает). Но, знаете, мне в мои годы… Как-то тяжело это все.
(Уходит. Захлопывает дверь).

Улыбка с лица Врача спадает. Он снимает с головы шапочку, вертит ее в руках. Встает. Опять садится. Смотрит по сторонам. Берет еще раз в руки листы и бегло их просматривает.

Врач: - Не может быть! Нет. (Пожимает плечами). Так просто не бывает. (Он встает. Подходит к холодильничку, что возле шкафа). Маша! (Через некоторое время опять). Маша!! (Входит медсестра).

Медсестра Маша: - Да, Павел Анатольевич?

Врач: - Тут у меня только что был Старик один, раковый больной. Ну ты его помнишь. Он сейчас пошел диагностику делать, так ты, пожалуйста, проследи, чтоб они там все сделали по-быстрому и мне сегодня же результаты дали. (Приоткрывает дверцу). Хорошо?

Медсестра Маша: - Да, конечно, Павел Анатольевич. Я все сделаю. Он прямо сейчас пошел?

Врач: - Да. И это… в лабораторию тоже сходи.

Медсестра Маша: - Уже иду. (Улыбается Врачу и уходит).

Врач открывает до конца дверцу холодильника, садится на корточки и достает с нижней полки большую колбу, закрытую пластиковой пробкой. Встает. С минуту думает о чем-то. Берет со стола чашку, смотрит в нее, пытаясь понять, грязная или нет. Потом открывает колбу, наливает из нее немного в чашку и выпивает.

Врач (зажмурившись): - Не может быть. (Через длительную паузу). Так не бывает! (Наливает себе еще). 









                Акт 3


Та же комната в квартире старика. Только на этот раз балкон закрыт. Время вечернее. За окном идет дождь. В кухне горит свет, освещая коридор и часть комнаты. Из кухни доносится музыка с каким-то шипением (по-видимому, радио), а также потрескивание масла на сковородке. Слышно, как Старик ходит туда-сюда, открывает и закрывает холодильник. Что-то ищет в шкафчиках. Звенит вилками.
Раздается телефонный звонок, но в кухне шумно и Старик не слышит его. Через 5-6 звонков Старик выходит в коридор, прислушивается. Понимает наконец, что это звонит телефон и идет в комнату. Снимает трубку.

Старик: - Слушаю!

Голос в трубке: - Добрый вечер. Это вас беспокоит Павел Анатольевич, ваш лечащий врач.

Старик: - Да, слушаю Вас.

Врач: - Вы знаете, мне как-то странно это говорить. Но дело в том… что…
Старик (обеспокоено): - Что-то случилось?
   
Врач: - Да. Но… Понимаете… (Несколько мнется). Ваша опухоль. Она рассосалась. Ее… больше нет!

Старик: - Простите, в каком смысле?

Врач: - Ну, в прямом. Понимаете, в моей практике – да и вообще – ничего подобного не было. Понимаете? (Он очень возбужден). У вас нет больше опухоли!

Старик (все еще не понимая): - Но Вы же сами месяц назад утверждали, что…

Врач.: - Да, утверждал. И это не было ошибкой. Это было видно из анализов и снимков.

Старик: - Но сейчас Вы говорите…

Врач (перебивая его): - Да! Говорю! (Пауза). Нет, понимаете… Я не могу это объяснить. Но факт остается фактом: у вас нет больше опухоли, Вы здоровы. - (У Старика закрываются глаза, рука с трубкой медленно сползает). - Понимаете? Я так за вас рад. Это… Я с таким ни разу не встречался, а у меня все-таки двадцатипятилетняя практика! -(Рука уже почти окончательно сползла). - Алло! Вы меня слышите? Понимаете – Вы здоровы. Да! Теперь. Это… Алло!

Старик уже ничего не слышит, что ему говорит Врач. Он не видит, что трубка упала и болтается на проводе; он не помнит, что картошка вот-вот сгорит. Он просто стоит и слушает дождь. Серый, серый дождь. 



                Акт 4



Просторное помещение в здании почтамта. Напротив и слева от входной двери – большие окна. На улице светло, но дело близится к вечеру, поэтому в помещении включено освещение. Вдоль стен располагаются высокие шкафы, поделенные на ячейки. Во многих из них лежат письма, газеты, журналы.
Слева, возле окна стоят под углом друг к другу два больших стола. Видно, что они сдвинуты так специально. Между столами стоят две высокие стопки газет, обернутых в серую бумагу.
За столами сидят две женщины: одной около пятидесяти, другой чуть за тридцать, но отсутствие косметики и явно усталый вид ее сильно старят. Женщины поочередно берут газеты из стопок и вкладывают одну в другую, после чего складывают к себе на стол.
На столе Старшей женщины газет уже очень много. Она встает, открывает ящик стола и достает оттуда ножницы и бечевку.

Старшая женщина (молодой): - Помоги мне.
Молодая женщина встает. Становится с другой стороны стола, на котором лежит стопка газет, и берет из рук Старшей женщины конец бечевки.

Старшая: - У тебя так как? Все нормально?

Молодая: - Да. Просто я осенью постоянно простужаюсь. Как только холодно становится, так сразу…

Старшая: - Ну ничего. Это бывает. Потеплее одеваться и все. (Перекидывает бечевку и завязывает газеты). А Витька-то твой, пока тебя не было, опять тут учудил.

Молодая (обиженно, но не без кокетства): - Почему это – мой? Совсем он не мой!

Старшая: - Да ладно! (Несет газеты в угол). Все знают, с какой нежностью ты к нему. (Хитро смотрит из-под бровей). Или будешь отнекиваться?

Молодая (возвращается на рабочее место): - Теть Маш. Ну что Вы…

Старшая: - А что тут такого? Ты – молодая женщина, он – молодой мужик. Образованный, кстати. Так что все довольно естественно.

Молодая: - Он, конечно, милый (улыбается), знает так много, читает постоянно. (Ехидно). Чего не скажешь про многих. Но он же алкоголик! Его же трезвым трудно себе представить.

Старшая (садится к себе на стул): - Да. Что правда, то правда: пьет он дай Бог! Помнишь, как он пьяный уснул в ящике с авиапочтой и там наблевал?

Молодая: - Ой, жуть! Его тогда Светка нашла. Пришла на работу, заходит в комнату, а там вонь страшная, и бутылки пивные повсюду раскиданы. Она прямо сутра на него жалобу написала. Ох, ему тогда влетело.

Старшая (смеясь): - А как он ее тогда напугал. Полчаса отпаивали ее кофе. Она села работать, а он вылез из ящика вылез, окликнул Светку и спросил: «Сестра, а как прошла операция?» (Обе смеются, отложив работу).

Молодая: - Да, шутник он большой. Как напьется, так такое иногда творит.

Старшая: - Так вот слушай, что он позавчера отколол. Работал снова в вечернюю, гору им разбирал за понедельник. Закрылся в пятой комнате и начал работать. Через два часа выходит с каким-то черным пакетом и идет к заднему входу. Он и пришел уже как-то косо на работу, а тут вообще, как Олька – уборщица – рассказывала: плывет по коридору. Ну в общем, вышел на улицу, подошел к мусорному баку, да как швырнет туда свой пакет – все думали, что все стекла полопались, такой бутылочный взрыв был. (Смеются). А потом как ни в чем ни бывало вернулся к себе и опять заперся.

Молодая: - Герой!

Старшая: - Слушай, слушай дальше! Выходит снова через некоторое время с бутылкой пива и каким-то письмом. Идет в канцелярию, попивая пивко, там закрывается и звонит по телефону…

Молодая (перебивает): - Опять?

Старшая: - Ну! Но на этот раз он не Снегурочкой и не Лешим. Представляется кому-то то ли Богом, то ли Архангелом Михаилом и давай грехи отпускать. Говорит мол, что обо всем уже договорился, что будете жить товарищ. Ну, короче – жуть.

Молодая: - Да, допился совсем.

Старшая: - А потом… У нас же линия внутренняя на всех одна. Так вот, услышал этот разговор Петр Максимович – сразу к нему туда. А он дверь-то закрыл. Тот ломится, материт его, на чем свет стоит. «Открывай, - говорит. – пьянь хренова», а Витька ему так вальяжно: «Канцелярия закрыта, обращайтесь к Францу Кафке». И затих. Тот в дверь барабанит – безрезультатно. (Уже обе не могут, чуть не плачут от смеха). Через пару минут Витька к нему сзади подходит, отхлебывает пиво и говорит: «Вам дверь открыть, что ль?» У Петра Максимовича чуть инфаркт не случился. Этот гад через окно по пожарной лестнице вылез и…

Молодая: - Псих! Самый настоящий псих! Он, по-моему, уже до белочки допился. Как его еще держат на этом месте?

Старшая: - Как, как. Очень просто! Где ж они еще такого работника за такую копеечную зарплату-то найдут? Он же за пол отдела впахивает, тут все такие лентяи, чтоб их.

Молодая: - Это верно. В этом ему не откажешь. Да и начальник его больно сильно любит. Видела какой у него послужной список жалоб? Целая книга, а все равно держат.

Старшая: - Да они вроде как с ним приятели давние, оттого и держат. Они, правда, не афишируют этого на работе, но многие вполне в этом уверены.

Молодая: - Правда? Интересно. А откуда они знакомы? Учились вместе что ли?

Старшая: - Не знаю. (Возвращается к работе). Как это у мужиков бывает: пили где-то вместе водку, вот и все. 
 


                Декабрь 2007