Эфирно лёгкая стопа,
и топором побрита,
его вторая часть лица,
монетная избитость.
Движенье жизни там внутри,
зеркальных коридоров,
там не свернуть, а только глаз,
прищурить можешь снова.
Не описать, не рассказать,
события многогранней,
они горят как бриллиант,
в луче бессмертной славы.
Да слово божие зерно,
но дальше жизнь раскроет,
огонь из алых лепестков,
закрытых словом роза.