В круговороте тяжком бытия
Случаются лазурные часы,
Ясны и непорочны как цветок
Фиалки, что весной на берегу
Речушки всходит, превращая в ложь
Все философии, чья цель одна –
Дать утешенье людям в их скорбях.
Я вспоминал, когда зима пришла,
Морозными ночами наверху
В моём покое, залитым луной,
Как всякую ограду, и трубу,
И ветку удлиняли копья льда
На фоне солнца восходящих стрел;
Как в яркий полдень прошлою зимой
Забытый луч сиял из края в край
Над пастбищем, где зверобой растёт;
Иль слышал в летней памяти моей
Гуденье деловитое пчелы
Над праздным ирисом; как бойкий ключ,
Который нынче весь и тих и нем,
Как памятник себе, – журча, резвясь,
Бежит по склонам, по лугам течёт,
Покуда не затихнет звук живой
Среди степенных струй равнинных вод;
Иль видел пашни – взрыты и в цвету,
И поздний путь рябинника дрозда,
Когда поля вокруг лежат без сил
Под снеговою толстой скорлупой.
Так божья экономия несёт
Мне изобилье зимнего труда.
***
Winter Memories
Within the circuit of this plodding life
There enter moments of an azure hue,
Untarnished fair as is the violet
Or anemone, when the spring stew them
By some meandering rivulet, which make
The best philosophy untrue that aims
But to console man for his grievences.
I have remembered when the winter came,
High in my chamber in the frosty nights,
When in the still light of the cheerful moon,
On the every twig and rail and jutting spout,
The icy spears were adding to their length
Against the arrows of the coming sun,
How in the shimmering noon of winter past
Some unrecorded beam slanted across
The upland pastures where the Johnwort grew;
Or heard, amid the verdure of my mind,
The bee's long smothered hum, on the blue flag
Loitering amidst the mead; or busy rill,
Which now through all its course stands still and dumb
Its own memorial, - purling at its play
Along the slopes, and through the meadows next,
Until its youthful sound was hushed at last
In the staid current of the lowland stream;
Or seen the furrows shine but late upturned,
And where the fieldfare followed in the rear,
When all the fields around lay bound and hoar
Beneath a thick integument of snow.
So by God's cheap economy made rich
To go upon my winter's task again.
Henry David Thoreau