Ворон (Раз в столетие)
А на ужин хмельные слова,
Доживи до рассвета – и баста.
Если так же болит синева –
Бог с поэтом гуляет нечасто.
Раз в столетие. Может быть, два.
В облаках. Только черту плевать,
Он как ворон слетит на дорогу,
Будет рядом на каждом кладбище
Пить с убогим, и сирым, и писчим,
Он не фраер. Ну, может, немного.
Побежденные
………
Время – старый дезертир,
«Входит в город неприятель».
Здравствуй, славный Новый мир
В нежурнальном варианте.
Предисловие мертво.
Мы – из этих предисловий,
Пули Первой мировой:
«От минувшего, с любовью…»
Кабы лучше сочинить,
Отженить бы смерть от жизни
С русским «быть или не быть
Ветром в поле – только свистни!..»
А за полем пустыри,
Лес и сердце каннибала.
И стоят богатыри,
Где беспамятство застало.
Словно город Ретроград
Шел по улицам столетий,
И попал в него снаряд,
И войны он не заметил.
………
«Панихида…»
Смеются вороны твои.
За что, Василий Верещагин,
Тут кости русские легли
У Вислы, Одера и Праги?..
Вставай и заново рисуй –
И не опустит поп кадила,
И жизнь качнется на весу
Перед открытою могилой.
Накроет обморок землей.
Но возле божьего рабочего
Вторым причетником постой,
Последним, видевшим воочию.
Мы век чернил переживем,
Словами по небу промажем.
Но ты вставай и стой при нем
И в Третьей, и в Четвертой даже.
Господи, ты опять перепутал
вечный август в одном потерянном городе
где улицы никуда не ведут
мертвые кошки спят на дорогах и не ловят повисших в воздухе птиц
еще немного солнца и все сгорит
Господи что я здесь делаю
уснувшие не помнят
из него бегут сразу или остаются навсегда
почтальон принес чужую газету за прошлую неделю
можно посадить на асфальт еще одного бумажного голубя
ждать когда улетит
кажется из него вырастет голубиное дерево
тихая смерть занавески от солнца
в сдавшихся городах нельзя ничего трогать
теперь они боятся ветра
Господи ты перепутал
из рая должен быть выход
Портрет джентльмена в шляпе
давным-давно уже целых три года назад
хорошо воспитанный человек завел тысячу лиц
как заводят полезную привычку или породистую собаку
только больше на девятьсот девяносто девять
в сумерки он обыкновенно прогуливался по бульвару
при неизбежном столкновении поправлял тонкую улыбку на губах
и серьезно говорил
добрый вечер как поживаете скверная сегодня погода вы не находите
пока я ее искала наступало доброе утро
он качал английской шляпой и отвечал ай-ай-ай ничего подобного сегодня погода еще печальней
в конце бульвара погода портилась окончательно
мы оставляли для нее в парке наши добрые надежды и наилучшие пожелания
наверное это помогало ей продержаться до вечера
наконец мы столкнулись в неурочное время
возле большого стеклянного магазина
с еще добрым классическим названием Универмаг
и тогда я его потеряла
все выходящие повторяли ай-ай-ай какая скверная погода
думаю его случайно смыло дождем с мокрого тротуара
о чем непременно сообщили бы в газетах
если бы кто-нибудь сумел написать достоверный портрет
по оставленной в примерочной улыбке
одного рассеянного джентльмена
Аннушка
*
когда я оторвусь от земли
как добрый старый Ан-2
хотя в него никто без спасательного пакета не садился
но вряд ли это будет похоже на двухпалубный Боинг
для одного полета над миром где сразу ночь и день и миллионы солнц в окнах
где просыпаются и выходят на улицы чтобы вернуться и завести будильники перед сном
кормят птиц у фонтана и заказывают их на ужин
кто думает что достаточно пусть попробует поймать
человека который проснулся птицей
и спросить когда он возвратится
я знаю ответ но господи
не превращай меня в ворону
придумай бабочку-кукурузник
Полю, сожженному двухлетним сыном
Лучший парк – это кладбище
Число, число, дурацкое число
На каждой проезжающей машине –
Себя бессмертной силой нанесло
На все, что едет, движется и стынет.
Таков порядок. Жизнь по вечерам
И после смерти ходит по аллее.
Какой бы призрак ни проснулся там,
Он потеряться в парке не сумеет.
И то сказать, их много больше нас
В той стороне хаоса и распада,
Им только руки вытянуть сейчас –
Мы вспомним, как оцифровать порядок.
Ведь Бог пришел и отменил хаос.
А если мертв – осталась только воля,
И пара незажженных папирос,
И вечно ожидающее поле.
Недекаданс
Мы все умрем, такая нынче новость,
Мы умираем с каждою строкой.
А я хочу, чтоб шел поэт здоровый
По Маяковской. Питерской. Ямской.
А если так с поэтом не бывает
И быть не будет – дважды потому
Хочу, чтоб стих мой шел не спотыкаясь
И чтоб не жала улица ему.
Только месяц
Только месяц позови,
У окна пройди как ветер,
И ни слова о любви,
Будто нет ее на свете.
Будто ветка не стучит,
Сердце глупое роняя,
И окошко не горит,
До утра не засыпая.
Будто месяц не моргнет,
Укрывая полумраком
Переулок, поворот,
Белоснежную рубаху.