О ПИСАТЕЛЬСТВЕ, ПОПУЛЯРНОСТИ, САМОЦЕНЗУРЕ
(на базе статей Александра Блока «Душа писателя» и о «Назначении поэта»)
Литератор - человек занимающийся литературной деятельностью. В данном конкретном случае написанием прозы или поэзии. Вот что об этом говорит Блок.
«Писатель – растение многолетнее. Как у ириса или у лилии росту стеблей и листьев сопутствует периодическое развитие корневых клубней, – так душа писателя расширяется и развивается периодами, а творения его – только внешние результаты подземного роста души. Потому путь развития может представляться прямым только в перспективе, следуя же за писателем по всем этапам пути, не ощущаешь этой прямизны и неуклонности, вследствие постоянных остановок и искривлений».
Я уже давно не упражняюсь стихами. Толку мало, с лирикой у меня не очень. Хотя есть и очень приличные отзывы. Всё последнее время увлекался переводами с английского и немного с испанского на русский. Есть даже у меня переводы с русского языка на английский. Сейчас мне и это надоело. Похоже с возрастом желание отличиться пропадает. Уступаю дорогу молодым.
Всё больше почитываю, чужие статьи, стихи и переводы. О переводе в данной заметке речь не идёт. В переводе главное – не навредить.
В данный момент просматриваю сборник «Избранные произведения» Александра Блока. Лениздат. 1980 год. 640 страниц.
Меня заинтересовали не только его стихи, но и его статья «Душа писателя» (заметки современника), 9 февраля 1909 года. Вкратце даю выдержки того, что он пишет.
«Писательская судьба – трудная, жуткая, коварная судьба. В наше время, в России – особенно. Кажется, никогда еще не приводилось писателям попадать в такое ложное положение, как теперь…»
«Последнее и единственно верное оправдание для писателя – голос публики, неподкупное мнение читателя. Что бы ни говорила «литературная среда» и критика, как бы ни захваливала, как бы ни злобствовала, – всегда должна оставаться надежда, что в самый нужный момент раздастся голос читателя, ободряющий или осуждающий... Есть много талантливых писателей, и нет ни одного, который был бы «больше себя». Оттого нет «литературы». А ведь эта народная санкция, это безмолвное оправдание может поведать только одно: «Ты много ошибался, ты много падал, но я слышу, что ты идешь в меру своих сил, что ты бескорыстен и, значит, – можешь стать больше себя. И потому – этим вздохом о тебе я оправдываю тебя и благословляю тебя, – иди еще дальше».
Тем самым он хочет сказать, что мало тех читателей, которые могли бы, прочитав написанное, выразить своё собственное, пусть и нелицеприятное, мнение. Сделать критический анализ сказанного автором.
Идём дальше:
«Не удивительно после этого, что почти все скоро теряют почву под ногами. Собственный голос начинает смешиваться с голосами близких соседей, случается, что лица и души становятся похожи одно на другое, как в кабаке. В литературном воздухе витает дух плагиата; обнагление и покаяние сменяют друг друга и теряют последнюю свою ценность – ценность первоначальности. С возрастанием всех этих явлений (а они растут с быстротою поганых грибов на гнилом пне) – литературное шествие приобретает характер случайной, уличной давки, характер «домашних дел» и «дрязг», для усмирения которых часто довольно обыкновенного городового».
Полагаю, что под «городовым» Блок имел в виду цензора. Вот как продолжает Блок свою ссылку на «городового»:
«Городовой» оказывается единственным «принципиальным» лицом в такой «беспочвенной» толпе. У него задача по крайней мере определенная: сделать так, чтобы не толпились, не мяли друг друга и не таскали кошельков из кармана. Он исполнит свою обязанность, разгонит кучку хулиганов, устроивших «литературное выступление», – и новые «теории» «беспочвенников» разлетаются пухом. Скверная, черная работа – работа городового, но, право, иногда, когда живешь на той самой улице, где происходило буйство, хочется благодарить его только за то, что он навел тишину и благообразие, прекратил наглый шум, от которого уши вянут. Случается, конечно, и так, что в безобразной давке, усмиряя хулиганов, он помнет и живую душу, а может быть, и навеки ее искалечит».
Авторам, как таковым, не хватает талантливых беспристрастных критиков. Сейчас в эпоху интернета критерием популярности и доступности автора является так называемый «рейтинг», который зависит от активности автора на сайте. Его личное хождение по сайтам, написанное им количество рецензий и полученное в ответ количество лайков, комментариев, рецензий. Количество подписчиков (их тем больше, чем активнее ведёт себя в сети автор и многое другое. Есть хорошее выражение: «Сильного тянет к одиночеству, слабого-в стадо».
Теперь вновь возвращаюсь к Блоку:
«Первым и главным признаком того, что данный писатель не есть величина случайная и временная, – является чувство пути. Эту истину, слишком известную, следует напоминать постоянно, и, особенно, в наше время. Рассматривая современных писателей с этой точки зрения, приходится усомниться во многих, даже признанных, а иных и совсем отвергнуть. Однако и при такой оценке нужно соблюдать осторожность, принимая во внимание все личные особенности и все особенности среды, из которой вышел писатель».
Теперь о другой статье Александра Блока «О назначении поэта», сказанной им в доме Литераторов в связи с 84 годовщиной смерти Пушкина.
«Мы знаем Пушкина — человека, Пушкина — друга монархии, Пушкина — Друга декабристов. Всё это бледнеет перед одним: Пушкин — поэт.
Поэт — величина неизменная. Могут устареть его язык, его приемы; но сущность его дела не устареет. Люди могут отворачиваться от поэта и от его дела. Сегодня они ставят ему памятники; завтра хотят «сбросить его с корабля современности». То и другое определяет только этих людей, но не поэта; сущность поэзии, как всякого искусства, неизменна; то или иное отношение людей к поэзии в конце концов безразлично.
Сегодня мы чтим память величайшего русского поэта. Мне кажется уместным сказать по этому поводу о назначении поэта и подкрепить свои слова мыслями Пушкина.
Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Он называется поэтом не потому, что он пишет стихами; но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он — сын гармонии, поэт». Гармония есть согласие мировых сил, порядок мировой жизни. Порядок — космос, в противоположность беспорядку — хаосу».
Смотрю далее:
«Первое дело, которого требует от поэта его служение, — бросить «заботы суетного света» для того, чтобы поднять внешние покровы, чтобы открыть глубину. Это требование выводит поэта из ряда «детей ничтожных мира».
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы.
Дикий, суровый, полный смятенья, потому что вскрытие духовной глубины так же трудно, как акт рождения. К морю и в лес потому, что только там можно в одиночестве собрать все силы и приобщиться к «родимому хаосу», к безначальной стихии, катящей звуковые волны».
Представляет интерес «столкновение поэта с чернью».
«Вряд ли когда бы то ни было чернью называлось простонародье. Разве только те, кто сам был достоин этой клички, применяли ее к простому народу. Пушкин собирал народные песни, писал простонародным складом; близким существом для него была деревенская няня. Поэтому нужно быть тупым или злым человеком, чтобы подумать, что под чернью Пушкин мог разуметь простой народ. Пушкинский словарь выяснит это дело — если русская культура возродится».
Хочется верить, что наступит такое время, когда литература будет не только уделом одиночек, но и станет необходимостью изменений в миропонимании и мышлении всего народа, требованием его единения, возрождения самосознания и утверждения личности.
11.09.2019