Робинзон любим и нелюдим,
продолжая кошкомышкой клацать,
полагая, сим и победим
черноту и пятницу-тринадцать,
а к тому и серость островка
накануне главной встречи с жизнью,
проведённой вдаль издалека
на мякине до-ныне, от присно,
брезжит, дребезжит или брюзжит,
всё одно: событье не минует,
но и мозжечка не размозжит,
может, что приятно поволнует
подготовленного старину
и вторую выставит одну.