Когда была неразбериха
в неустоявшемся отечестве,
народ гадал, прошло ли «лихо»
и пребывал ещё в невежестве.
Шли ходоки за разъяснением,
поговорить о жизни с Лениным.
Толк от знакомства неизвестен.
И был ли опыт им полезен.
Ведь «кулаку» грозила «крышка»,
когда бралась за «дело» «шишка».
Но был, по-видимому, прок,
раз приходил к нему ходок.
Теперь о нашей «сатрапии»
и о народной энтропии,
как состояния системы,
где возникают все проблемы:
житейский хаос, смута дел.
Короче, крайность и предел.
Когда не могут бюрократы
для гражданина государства,
простого, не «аристократа»,
решить вопроса без мытарства,
больного, тяжкого ему,
как, например, ярмо волу.
Не пожелаешь и злодею,
когда ярмо мозолит шею;
ходить, сидеть в очередях.
То справку клянчить у нерях
уже в десятый, может, раз
, и ждать, и ждать, где день, где час.
Ну, ладно, был бы только прок,
не зря обить чужой порог.
Но часто ведь бывает так,
что на горе не свистнет рак.
Вопрос утопят в дебрях папок.
Ходи и жди до белых тапок.
И как помочь таким страдальцам
и горожанам, и Уральцам,
страдающим от произвола.
от невнимания, измора.
Решить их личные вопросы,
перелопатив все «торосы».
Евгений Ройзман – Мэр по чину,
а по призванию - борец.
Не ищет «вескую» причину,
когда в беде его «боец»,
оставить одного в юдоли
и не подать в борьбе ладони.
Он не работает в полсилы
и не шагает в полноги.
Считает, можешь - помоги
и приложи к тому все силы.
Он стал приёмы проводить.
В неделю – день. И приходить
к нему мог каждый гражданин
с бедой, вопросом, предложеньем.
И принимал он не один -
с помощниками в окруженье.
Я не берусь давать ответы,
какие там идут беседы.
Сам был, имел один вопрос.
Попал пятидесятым в списки.
Пока дождался, ел сосиски.
Евгений был в беседе прост.
Он сильный, крепкий, молодой.
К работе склонен непростой.
Решает всё оперативно.
Конечно, было бы наивно,
подумать, что решает в миг
дела, где много и интриг
и застарелых наслоений,
отписок, ссылок, опасений…
Они запутаны давно,
а Мэр последнее звено,
в бюрократических качелях
и прочих всяких канителях.
И «ходоки» сидят и ждут.
Ведь здесь последний их редуд.
А мне пора идти домой.
Включил огни уж город мой.
Кричат из комнаты соседней:
- Евгень Вадимыч! Был последний.