Я силился вспомнить и сверить
Свой голос с чужими двумя
В тот миг, когда в узкие двери
Из бед выкликали меня.
В тот вечер разверзлась эпоха,
И я, провалившись в разлом,
Вдруг понял - последнего вдоха
Не хватит на долгий подъём.
Но то, что предстало средь бездны,
Как только вся пыль улеглась,
Пронзило, как волей железной,
Разрух обретенную власть.
Там песнь, не желая сдаваться
На волю безвкусиц и зла,
В обломках союзов и наций
Была, будто правда, - цела.
И, мне подставлявшая звуки,
Поймав вопрошающий взгляд,
Вела за собой мои руки
На новый - неведомый - лад.
И, будучи самой живучей
Из всех мне встречавшихся дам,
Лилась сквозь гремящие с кручи
Шумы и вибрации драм.
Тогда, одиночеством битый,
Зависший в ущельях не раз,
Мой голос, из образов свитый,
Тихонько попробовал глас.
Под мерный набат метронома,
Звучащий, как ритм, изнутри,
Я рифмой, до дрожи знакомой,
На свет выходя, говорил.
Стал слух мой высок и отважен,
Как истину враз разумел:
Меня пожалеет однажды -
Не тот, кого я пожалел.
Теперь я звучу, не сверяя
Свой голос с чужими двумя,
Неспешно слова подбирая
Для тех, кто услышал меня.