У тебя есть свой бог, живущий в букете
засушенных пряных трав и колосков дикой пшеницы,
что стоят в огромной фарфоровой вазе в углу, а на полу
тают, выпуская сиреневые колечки дурманного дыма, свечи
прилипшие намертво расплавленным воском к рассохшемуся паркету.
Он смотрит на тебя из разноцветных стёклышек,
насыпанных в блюдце, в которых вечерний свет
играет радужными переливами,
навылет стреляя солнечными зайчиками
в зрачки,
коротко ослепляя и позволяя твоему странному богу
рассматривать меня изнутри.
Мне не нравится, когда кто-то заглядывает в голову,
даже если это бог...
тем более, если это бог, пахнущий вяленым виноградом,
и разговаривающий с нами
песнями Дэвида Боуи
из хрипящих колонок на захламлённом подоконнике.
Мне нравишься ты,
обнаженная на старом пледе, который мы кинули наспех
посреди комнаты вчера вечером, и пока ты мне проповедовала,
впивался в тебя,
ни капельки не выпивая,
а только вгоняя и вбивая,
вколачивая в тебя свой голод, как осиновый кол,
пока ты не замолчала, разодрав всю спину ногтями,
пока не выдохнула и не разжалась, поглощая меня, поглощая,
как тёмный и тёплый океан.
Мне нравишься ты, а не твой бог.
Он не простил тебе такой простой измены,
его стёклышки на подоконнике с утра не искали ни чьих глаз,
они просто стреляли разноцветными пятнами вокруг,
а не в нас,
расстреливая пространство от отчаяния,
от безысходности, как будто пули в воздух,
чтобы не убить никого ненароком. Ведь боги,
даже такие маленькие, как твой,
не живут без любви, им легче уйти,
а убивают лишь люди.
Ты горько плакала, проснувшись, умоляя его
к тебе вернуться, всматриваясь в стёклышки
на блюдце, обнимая букет засохших трав,
а чуть позже меня прогнала,
бросив в лицо жменю мёртвых божественных глаз.
Ты права,
случайное знакомство вчера
ничего не дало,
а бога забрало...
У меня поселился бог, прямо в маленькой
пожелтевшей от времени фотографии. Он смотрит глазами,
которые когда-то меня любили,
и разговаривает песнями группы «a-ha» в стареньком затёртом
mp3-плеере, лаская мембраны воспоминаниями
и умоляя
не предавать
.