Никто, никак… Видать, не вышел рожей,
Бездетный, одинокий, холостой,
Огонь горел, но больше заполошно,
Не первый был, и даже не второй.
Хирел он, понимая и слабея,-
Все занято, кругом один расчет.
Остались на закуску плац и рея,
Да шансы в педагогике еще.
Все белое - давным-давно цветное,
Писал он, по привычке торопясь,
Боясь прослыть отверженным изгоем,
Скрывал в картинах истинную масть.
В толпе имущих милости канючил,
Фильтруя мысле -чувственный изъян,
Не веря, что вернется добрый случай,
Порою был, конечно, в стельку пьян.
Мечтая о Тоскане, раз в неделю,
О Родине великих мастеров:
Да Винчи и Веспуччи, Боттичелли,
Вещал он в окружении котов.
Картины все же редко продавались,
А если нет, покорно он говел,
Но как-то раз смертельная усталость
Добила, оторвав от важных дел.
Схватил в порыве диком кисть и краски,
Метнул, разлив в сердцах на полотно,
Размазал их, зубами гневно клацнув,
Изрек, бледнея: - Ценится не то.
Внезапно боль невидимым удавом
Скрутила, не давая вновь вздохнуть.
Не вымолвив по-прежнему о главном,
Упал, схватившись пальцами за грудь.
Застыл мольберт, с печалью неминучей
Вскочили вдруг дремавшие коты,
От жалости истошно замяучив,
Вцепились в бесполезные холсты.
Предав останки горестной могиле,
Открыл товар расчетливый народ,
Последний холст, однако, оценили:
- В нем тайный смысл оставил сумасброд…
***
Все - суета. Есть тысячи обличий,
В которых вечно лживый пустоцвет
С успехом продается, будто личность,
И ценным признается полный бред.