К началу: http://stihi.ru/2019/08/19/665
Гюнтер решил больше не посещать собрания нацистов. Откровенно говоря, его мало интересовали идеи объединения нации перед лицом врагов, возрождения великой Германии и соблюдения чистоты арийской расы. А евреи ему вообще казались выдумкой, фантазией наподобие сказочных эльфов и троллей, о которых в детстве ему рассказывала мама… «Ты опять вчера не пришёл!» - с утра налетел на него Шютцмайер – «Хайнке спрашивал о тебе!» «Я не мог… я был занят» - оправдывался Гюнтер. «Я знаю, чем ты был занят!» - ехидно произнёс Курт – «Ты опять сидел у своих жидов и кушал мацу с гефильте-фиш!» «Че-го я ел?» - не понял Гюнтер… «Послушай, Хофманн, сейчас решается судьба нации, и мы не можем быть в стороне – как не могли отсиживаться дома наши отцы, когда началась война. Мы немцы, мы великий народ, когда-то мы захватили и разрушили Римскую империю, а потом правили почти всем миром… И настало время вернуть былое величие нашему народу и Германии…» Шютцмайер говорил, как заправский нацистский оратор. «Да он законченный коричневорубашечник!» – подумал Гюнтер. «Хайнке ждёт тебя сегодня в восемь. Если не придёшь – пеняй на себя!» - отрезал Курт и удалился.
Гюнтер не собирался идти к Хайнке, тем более, что он давно обещал деду заняться починкой буфета, который уже буквально разваливался на глазах. Но наступил вечер, и ему стало не по себе: он вспомнил последние слова Шютцмайера, от которых веяло угрозой. Гюнтер знал, что нацисты слов на ветер не бросают и скоры на расправу. Однажды он сам был свидетелем, как в одном из переулков штурмовик выстрелом в спину ранил (а, может, и убил) убегавшего от него парнишку… На выстрелы тогда сбежались люди, но Гюнтер почёл за лучшее исчезнуть, чтобы не «влипнуть» в историю… Он поёжился, вспомнив этот страшный эпизод. И в назначенное время отправился на встречу по указанному Шютцмайером адресу.
Алоиз Хайнке был один. В комнате царил полумрак. На столе горела лампа, но Хайнке сидел спиной к свету, так что черт лица его было не разобрать. Гюнтер вошёл, поздоровался, но сидящий не отреагировал. В воздухе повисла напряжённая пауза. И вдруг Хайнке вскочил, и вытянув вперёд правую руку истошно выкрикнул: «Зиг хайль!» «Зиг… хайль…» - неуверенно ответил Гюнтер. «Повторить!» - приказал Хайнке. «Зиг хайль!» - уже более громко и уверенно произнёс Гюнтер. «Повторить!!!» - заорал Хайнке. Набрав воздуха в лёгкие, Гюнтер щёлкнул каблуками ботинок и, встав по стойке смирно с вытянутой вперёд правой рукой, что есть мочи выкрикнул: «Зиг хайль!!!». На этот раз Хайнке остался доволен. «Садись, мой мальчик, и запомни навсегда – только так должен приветствовать своего командира и товарищей по партии истинный национал-социалист».
Потом Хайнке долго говорил, но ничего нового для себя Гюнтер от него не услышал. Всё те же лозунги, всё те же проклятия в адрес социал-демократов, коммунистов и евреев. «Мы должны стать реальной силой, способной навести порядок в этой стране. И это вполне достижимо – Муссолини в Италии это наглядно нам всем показал. Главное, отринуть от себя эту прогнившую буржуазную мораль и лживую христианскую доктрину о всеобщем равенстве и милосердии. Никакого равенства между людьми никогда не было, нет, и быть не может. Всегда были сильные и слабые, богатые и бедные, господа и рабы. И подобно тому, как в дикой природе действуют законы естественного отбора, когда сильные выживают, а слабые погибают, так и в человеческом обществе власть должна принадлежать сильнейшим. Но лицемерная иудео-христианская доктрина поставила всё с ног на голову и на долгое тысячелетие заморочила нам голову, превратив немцев из героического народа-воина и завоевателя в жалких фарисеев. Мы обязаны положить этому конец и восстановить естественный порядок вещей…»
Гюнтер чувствовал сильную усталость и уже давно перестал вслушиваться в то, что говорил Хайнке… И поэтому не заметил, как тот неожиданно «сменил пластинку»: «Но для достижения великих целей необходимы и великие средства – а все капиталы сосредоточены в руках еврейских банкиров, этих пауков-кровопийц… Нам необходимо экспроприировать все эти капиталы. И мы это сделаем, когда придём к власти. Но деньги нужны сейчас – и ты нам должен в этом помочь…» Гюнтер не знал, что означает слово «экспроприировать», но понял его смысл из разглагольствований Хайнке. «Наша партия на мели» - наконец, после долгих предисловий, перешёл к делу Хайнке – «После случившегося в Мюнхене все наши счета арестованы. Пожертвования перестали поступать в партийную кассу, и ячейка практически бездействует…»
Гюнтер настороженно слушал его, пытаясь понять к чему он клонит… И вдруг Хайнке без обиняков спросил, хорошо ли организована охрана банка… Да, я думаю, очень хорошо, – ответил Гюнтер… Полицейские и служащие внутренней охраны дежурят круглосуточно, все сейфы и банковские ячейки запираются на кодовые замки. Хранилище расположено в забетонированном подвале и закрывается на двойные стальные двери… Есть электрическая сигнализация… Хайнке помрачнел… «Партии срочно нужны деньги для продолжения борьбы…» - тихо сказал он – «На вооружение, обмундирование, листовки… Я даю тебе ровно месяц… Считай, что это твоё первое партийное задание. Иди, сынок, и помни – твоя жизнь в твоих руках… И не вздумай бежать – мы разыщем тебя везде, хоть под землёй… Зиг хайль!»
…Он возвращался домой поздно ночью, под проливным дождём, не разбирая дороги, наступая прямо в лужи и сталкиваясь с редкими прохожими… Промокший и продрогший, он пришёл домой, скинул на пол мокрую одежду, завернулся в шотландский плед, и, как подкошенный, повалился на свою кушетку… Проснулся он около полудня – было воскресенье. В доме было тихо – дед, вероятно, ушёл в кирху: с годами он становился всё более набожным. Дед сильно сдал в последнее время – и уже год, как оставил службу в банке. Ему назначили скромную, но достаточную для того, чтобы свести концы с концами пенсию. Гюнтер стал главным добытчиком… И вот его жизнь поставлена на карту. Он снова и снова перебирал в памяти события вчерашнего вечера, отчётливо понимая, что попал, как говорится, «в переплёт». Начался обратный отсчёт…
Теперь каждое утро, идя на работу в банк, он уже ощущал себя преступником – ему казалось, что всем известно о его планах. Вначале он хотел рассказать обо всём самому директору. Но то ли нацистская инъекция ненависти уже подействовала на него, то ли сработала его давняя зависть к счастливой жизни господина Фридлендера и его семейства, но с некоторых пор он стал испытывать к своему патрону какую-то внутреннюю враждебность, смешанную со страхом. Он как бы оказался меж двух огней…
Но недаром существует выражение «Его Величество случай». И он неожиданно представился – за несколько дней до окончания срока, поставленного Хайнке для проведения «экспроприации». Обычно бронированная машина, перевозившая деньги и драгоценности, подъезжала к зданию банка рано утром, задолго до появления служащих и клиентов. Инкассаторы, держа в обеих руках тяжелые сумки с деньгами и валютой, в сопровождении охранников направлялись в подвал, где их ждал кассир, заранее открывавший двери в хранилище. После необходимых формальностей – проверки пломб, сопровождающих документов, соответствия сумм, кассир выдавал инкассаторам расписку, скреплённую печатью, и «выпускал» их наружу. Затем, поместив сумки в специальный объёмный сейф для последующей сортировки, он выходил сам, заперев стальные двери на несколько замков…
Однако в тот день машина приехала с большим опозданием – в дороге случился прокол. В здании банка было уже довольно людно. Гюнтер увидел, как инкассаторы направляются в хранилище – но по непонятным причинам охранников рядом с ними не было. И тогда он незаметно последовал за инкассаторами. А дальше произошло уже совсем невероятное – кассира у входа в хранилище тоже не оказалось, и дверь была заперта. Посовещавшись с напарником, один из инкассаторов опустил свои сумки на пол и стал подниматься по лестнице – видимо, искать кассира, – а второй остался их охранять. Но скоро и он устал держать в руках тяжелые сумки и тоже решил опустить их на пол. Когда же он выпрямился, то вдруг обнаружил, что одна из сумок, оставленных его товарищем, исчезла. Инкассатор стал истошно кричать, на крик прибежала охрана, здание банка в считанные минуты было оцеплено, а прибывший вскоре полицейский инспектор начал поиск пропажи.
Завернув украденную сумку в пиджак, Гюнтер стремглав понёсся по лестницам наверх – на четвёртый этаж, где располагался кабинет директора. Пользоваться лифтом было опасно – лифтёр мог обратить внимание на странный свёрток в руках у курьера. Он надеялся, что Фридлендер, как обычно в это время, находится в зале для совещаний, на встрече с вкладчиками – и не ошибся. Он быстро нырнул в кабинет – разбиравшая бумаги секретарша не обратила на него никакого внимания, тем более, что Гюнтер часто входил к директору без доклада… В глубине кабинета стоял огромный дубовый книжный шкаф, занимавший целую стену. Шкаф был полностью заставлен книгами – всевозможными сводами законов, литературой по экономике и финансам, юридическими справочниками, словарями, энциклопедиями… В нижней части шкафа книги располагались в два ряда, и, недолго думая, Гюнтер вынул снизу несколько книг, освободил пространство в заднем ряду и в образовавшуюся нишу поместил украденную сумку. Затем он плотно заставил её фолиантами «Экономической энциклопедии». Оставшиеся же «лишние» книги, он кое-как рассовал по другим полкам…
Скандал получился невероятный. Три дня полиция обыскивала здание, допрашивала сотрудников банка и оказавшихся в здании посетителей… Все говорили разное, но толком никто ничего не видел. И только один из теллеров сказал, что, якобы, видел курьера, несущегося со странным свёртком куда-то наверх. Гюнтера допросили, но он убежденно заявил, что ничего не знает и не имеет к ограблению никакого отношения. Его продержали в полицейском участке двое суток – и отпустили за неимением улик. Когда же он вернулся в банк, начальник отдела кадров объявил ему, что он уволен – без выходного пособия. «За что?» - с деланным удивлением спросил Гюнтер. «Знаешь, дружище, дыма без огня не бывает…» - ответил кадровик - «Отправляйся-ка отсюда подобру-поздорову…»
Фридлендер был возмущён увольнением Гюнтера, но в дела кадров вмешиваться не стал. Он был убеждён в непричастности Гюнтера к ограблению, поскольку знал его уже шесть лет – и с самой лучшей стороны. Испытывая чувство вины за то, что не смог его защитить, Фридлендер предложил бывшему курьеру место помощника дворецкого в своём доме. Гюнтер обрадовался предложению, но спросил, а как быть с дедом? – ведь тот был уже совсем беспомощным и нуждался в присмотре и уходе. Директор решил и эту проблему – нашёл довольно приличную богадельню, и вскоре старик перебрался туда.
Так, самым неожиданным образом, Гюнтер пошёл по стопам своего отца. Вскоре он занял довольно просторную комнату в задних покоях особняка Фридлендеров и постепенно стал перенимать бразды правления хозяйством у престарелого дворецкого банкира...
Прошло около месяца после ограбления, но Гюнтера очень удивляло и даже беспокоило, что Алоиз Хайнке не напоминает о себе и не требует передачи украденных денег. И он решил навестить Курта Шютцмайера. Когда приятели встретились, Гюнтер осторожно стал выяснять, известно ли его товарищу что-либо о полученном им «задании». Но едва он упомянул имя Хайнке, Шютцмайер удивился: «Как, ты ничего не знаешь?» «Нет…» «Три недели назад его нашли застреленным в собственной квартире… Говорят, самоубийство. Но я в это не верю…»
http://stihi.ru/2019/09/22/9494