В семнадцать лет на смертном одре
пытливый ум здоров, да немощь,
в конвульсиях он кажется бойким,
желающим жить и страдать.
В палате скромной, белой, тощей
бедняк закрылся сам с собой,
привязан крепко, плотно он,
есть ключ, и всё равно не спится.
«Беги, беги, дружище, млад
ещё твой разум, сердце не
пусто. Загнёшься ты садов
блаженных средь, придуманных,
да не тобою!» — хоть бы хны!
Лежит бедняк и грудью дышит,
вздыхая, охая, трубя,
что жизнь бедна, как стих сей,
и держит рядом Алигьери.