Шаг за шагом мы бесстрашно
ускользаем за черту.
Ничего уже не важно.
Не проснулся по утру —
ну, подумаешь, проблема,
ведь бывало похужей.
И за завтраком спокойно
пропускаешь меж ушей
все слова, все предсказанья
и прогноз погоды. Раз
ничего уже неважно,
можно ехать и без глаз.
Можно ехать и по встречке,
с нерабочей тормозной —
ничего уже не страшно,
ни капель, ни лёд весной,
ни крутые повороты,
ни нагруженный камаз:
если умер, все заботы
испаряются на раз.
Если ты живой, труднее
в этом мире выживать.
У живых, на самом деле,
из проблем реально рать:
тыща правил, ДПСник,
коммуналку оплатить,
а ещё — так, между делом —
на работу бы сходить.
Ждёт семья, зовут ребята
в вечер пятницы в кафе,
из кафе ты выползаешь,
к сожалению, под шафе,
не нарваться б на проблему
или — тьфу — на гопоту,
а не то найдётся тело
в подворотне поутру.
Ты трясешься за здоровье,
за зарплату и за жизнь:
ведь последняя так любит
с ветерочком в виражи.
Но не верь тому, что трепят
про загробные края:
ведь богам предназначений
рай вапще до фонаря.
И разряд пройдёт по телу,
и в глазу блеснет искра.
Вроде, что-то захотелось,
и запахла вдруг весна,
мир наполнен песней водной,
и ручей звенит-бежит.
Врач, вздохнув чуть-чуть свободней,
объявляет: «этот жив».