Ночь.
Со вселенной рукопожатье
удаётся теперь всё реже.
Трансформируясь в явь, дух из грёзы
изрекает тихие проклятья
тому, кто был мной обезврежен
за поэзию, ставшую прозой.
Сны.
В них то пьют, то пинают сзади
из разумных соображений
и почти неземного испуга.
А ведь это был шелест тетрадей
со следами стихотворений,
а не доносами друг на друга,
и уж, тем более, не анкетой,
как когда-то, в далеком детстве.
Что в них миру, пустому от скуки?
Поначалу я верил в приметы
(ведь куда от них, вязких, деться),
но сейчас то знаю - это глюки
после неудачного опыта
соприкосновения с небом.
А кому здесь нужен неудачник?!
Это же непростые хлопоты
с выпечкой радости от хлеба
и смакованья мыслей невзрачных.
Ночью ты встаёшь, чтобы наполнить
свой бокал хоть до половины.
Эти строчки уже не калечат,
а спасают.
Ведь нужно исполнить
пять желаний глядящих в спину
с надеждой поместить в утро вечер,
ради нескольких лучей тишины,
согревающих душу мира.
За дрожащими пальцами - мука
понимания шифра со стены
как космического эфира,
затаившегося в сердца стуках
до поры.
А пока я сметаю
пыль с причин для новых объятий
с точно таким же, холодным точь-в-точь,
в поисках открытых ворот рая.
Со вселенной рукопожатье
удаётся теперь всё реже.
Ночь.