«Я, старый формалист, говорю вам: бросьте формализм. У поэта должно быть одно непременное качество: он может быть простой или усложненный, но он должен быть необходим людям… Настоящая поэзия — это не бессмысленно мчащийся по замкнутому кругу автомобиль, а автомобиль «скорой помощи», который несется, чтобы кого-то спасти… » (Семён Кирсанов - Евгению Евтушенко).
Русский советский поэт, прозаик, журналист, военкор Семён Исаакович Кирсанов (Кортчик) родился 18 сентября 1906г.в Одессе.
Ученик Маяковского, последний футурист, создатель рифмованной прозы - он оказал значительное влияние на поэтов послевоенного времени.
На его стихи написано много известных песен, в т.ч. "У Чёрного моря", "Жил-был я", "Эти летние дожди"; а также романсы, сюиты, оратория, симфония Шостаковича.
Родился Самуил Ицекович Кортчик в семье богатого модельера женской одежды Ицека (Исаака) Иосифовича Кортчика.
Мальчик окончил Одесскую гимназию, поступил на филологический факультет Одесского института народного образования.
Первые стихи написал в 1916г. В 1920 вступил в одесский "Коллектив поэтов", куда входили Багрицкий, Катаев, Олеша, Инбер. Но, разойдясь с "неоклассиками" во взглядах на поэзию, Кирсанов организовал в 1922г. Одесскую ассоциацию футуристов.
Поэт вызвал к себе интерес Маяковского, который неоднократно помогал Кирсанову, и сделал его известным.
В 1925г. Кирсанов переезжает в Москву, поначалу бедствует. Снова Маяковский приходит на помощь. У Семёна Исааковича выходит первая книга стихов "Прицел. Рассказы в рифму".
В 1930г. Кирсанов выпустил поэму-антиутопию "Последний современник", за которую автора обвинили в "идеологическом срыве".
14 апреля 1930г. покончил с собой Маяковский. Для Кирсанова это событие стало личным горем; он считал себя литературным наследником поэта-трибуна, и даже продолжил поэму Маяковского "Во весь голос", назвав её "Пятилетка".
Режиссёр Марк Розовский считал, что несмотря на влияние футуристов, Кирсанов всё же вырос из культуры Серебряного века, умел ценить Блока, Гумилёва, Клюева. А его ценили Мандельштам и Цветаева.
Кирсанов становится всё более известным. В 1935г. он выезжает вместе с Сельвинским и Луговским для выступлений в Прагу и Париж. Луи Арагон переводит стихи Кирсанова на французский язык.
В 1937г. Кирсанов преподаёт в Литературном институте. Среди его учеников - Слуцкий, Кульчицкий, Глазков, Ксения Некрасова.
В Великую Отечественную войну Кирсанов добровольцем уходит на фронт, служит военкором, затем интендантом.
Пишет стихи, заметки, поэмы. А в 1942г. начал писать солдатский лубок "Заветное слово Фомы Смыслова, русского бывалого солдата", популярный не меньше, чем "Василий Тёркин".
После войны поэта обвинили в отходе от соцреализма (за попытку осмыслить войну в "космическом масштабе"). И тогда он создаёт "правильные" сборники: "Советская жизнь", "Чувство нового", "Время - наше!" А за драму в стихах "Макар Мазай" - о сталеваре-стахановце, расстрелянном фашистами - получает Сталинскую премию.
Как и многие поэты в таких случаях, находит нишу в переводах: Пабло Неруда, Назым Хикмет, Брехт,Гейне, Мицкевич, Незвал. И власть снова лояльна к поэту: его посылают в творческие командировки - Лондон, Париж,Италия. Награждают орденом Трудового Красного Знамени.
В 1959г. на Международной встрече поэтов в Бельгии Кирсанов влюбляется в бельгийскую художницу и поэта Изабель Баэс. Он освящает ей цикл стихов "Следы на песке", позже переделанного в поэму. Скрывая свою связь от цензуры, поэт зашифровал имя в стихотворении "И за белой скатертью! (Изабелой скатертью).
Четыре стихотворения положены на музыку Таривердиевым. Самое известное - "У тебя такие глаза".
С 1963г. у Кирсанова появились признаки рака горла. Он лечится в Москве и Париже.
В связи с 60-летием поэта наградили орденом Ленина. Тогда же он написал стихи "Эти летние дожди" (музыка Марка Минкова). Давид Самойлов заметил, что в них Кирсанов пришёл к неслыханной простоте, как в своё время Пастернак и Заболоцкий.
Несмотря на болезнь, Кирсанов много работает, ездит в Польшу, Чехословакию, Францию, Венгрию, Чили.
Умер Семён Кирсанов 10 декабря 1972г. в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.
Андрей Вознесенский, много перенявший у Кирсанова, написал стихотворение "Похороны Кирсанова:
ПОХОРОНЫ КИРСАНОВА
Прощайте, Семен Исаакович.
Фьюить!
Уже ни стихом, ни сагою
оттуда не возвратить.
Почетные караулы
у входа в нездешний гул
ждут очереди понуро,
в глазах у них: «Караул!»
Пьерошка в одежде елечной,
в ненастиях уцелев,
серебрянейший, как перышко,
просиживал в ЦДЛ.
Один, как всегда, без дела,
на деле же – весь из мук,
почти что уже без тела
мучительнейший звук.
Нам виделось кватроченто,
и как он, искусник, смел...
А было – кровотеченье
из горла, когда он пел!
Маэстро великолепный,
а для толпы – фигляр...
Невыплаканная флейта
в красный легла футляр.
СЕМЁН КИРСАНОВ
Строки в скобках
Жил-был — я.
(Стоит ли об этом?)
Шторм бил в мол.
(Молод был и мил…)
В порт плыл флот.
(С выигрышным билетом
жил-был я.)
Помнится, что жил.
Зной, дождь, гром.
(Мокрые бульвары…)
Ночь. Свет глаз.
(Локон у плеча…)
Шли всю ночь.
(Листья обрывали…)
«Мы», «ты», «я»
нежно лепеча.
Знал соль слез
(Пустоту постели…)
Ночь без сна
(Сердце без тепла) —
гас, как газ,
город опустелый.
(Взгляд без глаз,
окна без стекла).
Где ж тот снег?
(Как скользили лыжи!)
Где ж тот пляж?
(С золотым песком!)
Где тот лес?
(С шепотом — «поближе».)
Где тот дождь?
(«Вместе, босиком!»)
Встань. Сбрось сон.
(Не смотри, не надо…)
Сон не жизнь.
(Снилось и забыл).
Сон как мох
в древних колоннадах.
(Жил-был я…)
Вспомнилось, что жил.
ИЮНЬСКАЯ БАЛЛАДА
День еще не самый длинный,
длинный день в году,
как кувшин
из белой глины,
свет стоит в саду.
А в кувшин
из белой глины
вставлена сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
день.
На реке
поют сирены,
и весь день в саду
держит лиру
куст сирени,
как Орфей в аду.
Ад заслушался,
он замер,
ад присел на пень,
спит
с открытыми глазами
Эвридики тень.
День кончается не скоро,
вьется рой в саду
с комариной
Терпсихорой,
как балет на льду.
А в кувшин
из белой глины
сыплется сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
день.
ДОЖДЬ
Зашумел сад, и грибной дождь застучал в лист,
вскоре стал мир, как Эдем, свеж и опять чист.
И глядит луч из седых туч в зеркала луж —
как растет ель, как жужжит шмель, как блестит уж.
О, грибной дождь, протяни вниз хрусталя нить,
все кусты ждут — дай ветвям жить, дай цветам пить.
Приложи к ним, световой луч, миллион линз,
загляни в грунт, в корешки трав, разгляди жизнь.
Загляни, луч, и в мою глубь, объясни — как
смыть с души пыль, напоить сушь, прояснить мрак?
Но прошел дождь, и ушел в лес громыхать гром,
и, в слезах весь, из окна вдаль смотрит мой дом.
* * *
Я бел,
любимая.
Я — мел,
который морем был
и рыб и птиц имел
и побелел.
Я меловой период.
В глубине
есть отпечатки раковин на мне.
Моя ладонь, и та
лишь оттиск допотопного листа.
А ты — начало.
Ты полет стрекоз.
Ты всплеск летучих рыб.
Ты небо первых гроз.
Ты только что начавшаяся жизнь.
Ты радуга,
ты первая из призм.
Ты только что открытые глаза.
Ты водопад из золота волос.
Ты вылет первых ос.
А я — глубинный мел,
в моей душе
былых стрекоз, и рыб, и птиц клише.
Рукой веселой камни разгребя,
на белом
мне —
прочти:
«Любил тебя».
* * *
И за белой скатертью,
и за белой книгою
есть и «ты»,
есть и «я».
Не пройдет и дня —
ни за белой скатертью,
ни за белой книгою —
ни тебя,
ни меня.
* * *
Приезжай
ко мне
во сне.
Покажись наверху, в окне.
Напиши письмо
на песчаном дне.
Позвони в прилив, —
может быть,
в отлив
дозвониться удастся мне
к трубке раковины
на дне?
Я прошу,
приезжай во сне
ко мне.
"ПРИВЕТ!"
Человек
ест чебурек.
Ножа вонзает лезвиеце.
Чебурек разрезывается,
и чебурека нет.
«Привет!»
Человек
кричит о помощи !
Карета Скорой помощи.
Раз!
В живот вонзают лезвиеце,
и человек
раз-
резывается.
Два!
И человека нет.
«Привет!»
С. Кирсанов, середина 60-х
* * *
Эти летние дожди,
эти радуги и тучи -
мне от них как будто лучше,
будто что-то впереди.
Будто будут острова,
необычные поездки,
на цветах - росы подвески,
вечно свежая трава.
Будто будет жизнь, как та,
где давно уже я не был,
на душе, как в синем небе
после ливня - чистота...
Но опомнись - рассуди,
как непрочны, как летучи
эти радуги и тучи,
эти летние дожди.
* * *
Смерти больше нет.
Смерти больше нет.
Больше нет.
Больше нет.
Нет. Нет.
Нет.
Смерти больше нет.
Есть рассветный воздух.
Узкая заря.
Есть роса на розах.
Струйки янтаря
на коре сосновой.
Камень на песке.
Есть начало новой
клетки в лепестке.
Смерти больше нет.
Смерти больше нет.
Будет жарким полдень,
сено — чтоб уснуть.
Солнцем будет пройден
половинный путь.
Будет из волокон
скручен узелок,-
лопнет белый кокон,
вспыхнет василек.
Смерти больше нет.
Смерти больше нет!
Родился кузнечик
пять минут назад —
странный человечек,
зелен и носат:
У него, как зуммер,
песенка своя,
оттого что я
пять минут как умер…
Смерти больше нет!
Смерти больше нет!
Больше нет!
Нет!