Вот он, тот старый милый дом,
что в снах являлся мне нередко,
всё та же ива над прудом,
за ней ажурная беседка.
И пенье в шелесте листов,
и шарф, что с тонких плеч струился -
не он ли там, среди кустов,
за край ограды зацепился.
Как будто не было веков,
что рок бездушный уготовил —
мелькнёт венок из васильков,
едва ловлю Ваш нежный профиль.
Несчастный! До сих пор сквозит
немой укор в глазах печальных,
с губ сорван, поцелуй болит
всей болью Вашего молчания...
Треск разрываемых петлиц —
письмо у сердца, без конверта,
его окровленных страниц
смиренный зов во власти ветра:
«... мне б выжить здесь достало сил!
себя за то, что Вас обидел,
как проклинал я и корил,
мой ангел! как я ненавидел.
В сраженье завтра быстрый конь,
умчит опять навстречу смерти —
под свист шрапнели и огонь,
но не ропщу о том, поверьте!
И только потому молю
о жизни я, без сна, покоя,
чтоб Вам сказать, как Вас люблю,
склонясь повинной головою...».
Что там ещё? Блестят бока,
коней хрипящих, и из пыли -
шальные кудри. Облака
над ними... то меня убили...
Так грезил юноша, входя
под исторические арки,
игрой судьбы, ошибкой дня
случайно заплутавши в парке.