В полночь тучи стали редки,
И под звёздами мороз
Одевает в иней ветки
Сосен, ёлочек, берёз.
Для ветвей, для всех хвоинок
Пуховик отдельный есть
Из тончайших изо льдинок,
У мороза их не счесть.
Все одеты, все пушисты
Ледяною красотой,
В лунном свете серебристы
Под Полярною звездой.
***
Всё божественно-прекрасно,
Как художник написал.
Вдруг я вижу: вновь опасно,
Вновь возник, кого не звал.
Вдруг завоет о товарах
Либеральствущая мразь,
Чья мечтишка о доллАрах
И о б....х не сбылась.
Он вопит: «На кой нам диво,
Если в джинсах дефицит?
Запад! ини-циа-тива!
Курс валюты, профицит!
На x.й космос! коль анчоус
Пива мне не подаёт.
Фуагра, хамон и соус.
Ненавижу рашен скот.»
И нормАнны подпевают
С англо-франками вкупе:
«Он — ja! ja! — есть гут» — кивают,
Фальшь размазав по губе.
И, конечно, о фетише:
«Поделись-ка нефтью, рус.
И Сибирью», — тут потише —
«Ты ведь варвар, хам и гнус.»
***
Ясно. Ночь. И нет метели. —
Восхищенья не сдержать.
Иней сосенки и ели
Продолжает наряжать
И плакучие берёзы
Пухом чудным серебрить...
Значит, снова будут грозы,
Вновь придётся Запад бить.