Старая площадь

   
 Через два года после описанных выше событий в Ужгород приехала группа ответственных работников ЦК КПСС. Москва пыталась прощупать настроения в периферийных партийных организациях в связи с ростом сепаратистских тенденций в Прибалтике и Закавказье. Все чувствовали угрозу, нависшую над союзным государством. И хотели выслушать людей, владевших информацией из первых рук. В здании Закарпатского обкома Компартии Украины состоялось совещание партийного актива области, на котором я присутствовал как член парткома университета. К своему удивлению, среди приехавших гостей я увидел своего бывшего оппонента по кандидатской диссертации В.А.Михайлова. Он приехал в ранге заведующего недавно созданного в аппарате ЦК КПСС отдела по национальным отношениям.  Михайлов стал вторым после Сталина человеком, занявшим такую должность. После создания советского правительства Сталин стал наркомом национальностей, и занимал её до самого упразднения наркомата.               
 Теперь власть вернулась к проверенному опыту. Это было правильное, хотя и запоздалое решение. Об этом я чистосердечно сказал Вячеславу Александровичу во время нашей встречи у меня на квартире, которая состоялась после окончания совещания. Разговор был откровенным. Уезжая, Вячеслав Александрович предложил мне подготовить публикацию по истории национальных отношений в СССР, опираясь на применённую в моей докторской диссертации методологию.
 Я засел за работу и в кратчайшие сроки выдал на гора рукопись «Советский Союз: от Ленина до Горбачёва», объёмом в шесть печатных листов. Этот текст я писал, не оглядываясь на авторитеты и общеизвестные догмы  в области национальной политики. Ещё несколько лет назад за такую «отсебятину» меня, без сомнения, исключили бы из партии и выгнали с работы. Но теперь я боялся только одного: не сфальшивить бы в анализе сложившейся в стране ситуации. С этой мыслью в конце апреля или в начале мая 1991 года я отправился в Москву.
 Сразу же по приезде я позвонил на работу В.А.Михайлову, и мы договорились о встрече. В условленное время я прибыл на Старую площадь, где располагался замкнутый и недоступный посторонним, огромный квартал монументальных зданий, принадлежавших ЦК КПСС. Дежурный офицер, сверившись со списком, выдал мне пропуск и подсказал номер кабинета, куда следовало пройти. На четвёртый этаж я поднимался лифтом. Обратил внимание на ковёр, устилавший широкий и длинный коридор, напоминавший взлётную полосу аэродрома. Ковёр был новый и приятно радовал глаз, а кроме того, совершенно скрадывал шаги. Рабочий день уже давно закончился, но в приёмной Вячеслава Александровича горел свет.               
 После первых слов приветствия Вячеслав Александрович углубился в чтение привезённой мной рукописи. Я в это время с интересом рассматривал просторный кабинет, в котором находился. Простотой своей обстановки он никак не напоминал о властных полномочиях своего хозяина. Обычная офисная мебель, массивный, заваленный книгами и рукописями двухтумбовый письменный стол у основания небольшой буквы Т – вот и весь антураж столичного кабинета моего старого знакомого. Единственное, чем он мог похвастать, это вид из окна. За окном в вечернем сумраке просматривались башни Кремля.
 Чтобы я не скучал, Михайлов попросил своего помощника принести мне чаю с баранками. А сам внимательно, с комментариями вслух читал лежавший перед ним текст. Видно было, что написанное мной доставляет удовольствие заведующему отделом  национальной политики ЦК КПСС. В отдельных местах он делал замечания, смысл которых был мне понятен. Занимая столь ответственную должность,  Вячеслав Александрович стремился даже в публикациях отсечь всё, что хотя бы по неосторожности могло способствовать нагнетанию напряжённости в отношениях между нациями и республиками СССР.
 Наша встреча, которую без натяжки можно назвать не только полезной, но и приятной, продолжалась не менее двух часов. Дочитав текст, Вячеслав Александрович поинтересовался, не работал ли я в партийных органах. И когда услышал, что нет, сокрушённо покачал головой. Он хотел взять меня в свой отдел, но этому препятствовало правило, недавно введённое секретарём ЦК Егором Лигачёвым –  не принимать на работу в аппарат ЦК людей, не бывших ранее на освобожденной партийной работе. Это автоматически исключало из работы в аппарате ЦК  учёных, журналистов, деятелей культуры и искусства, хозяйственных руководителей, в конце концов, просто заслуживающих доверия людей. Но меня в то время одолевали совсем другие мысли.
 В конце нашего разговора Вячеслав Александрович позвонил в Правление всесоюзного общества «Знание» и решил вопрос о срочной публикации моего материала. Дело закружилось с неожиданной для меня скоростью.               
 Вернувшись в Ужгород, я в телефонном режиме вносил дополнения  в свою рукопись, согласовывал с ведущим редактором издательства Л.Б.Ястребовым поправки к тексту и стилистические исправления. Осенью моя брошюра, приравненная к монографии, должна была увидеть свет. Не скрою, я очень ждал этой публикации и рассчитывал на неё. Передо мной открывались новые перспективы в защите докторской диссертации. Но все планы разрушил августовский «путч» 1991-го.  Работа над моей брошюрой, как и другими рукописями серии «Политическая история ХХ века» была заморожена, а вскоре и вовсе прекращена. Об этом сообщил мне Л.Б.Ястребов.
 К сожалению, оборвалась и моя связь с В.А.Михайловым.   После развала Союза я не бывал в Москве и не имел сведений о нём. Но потом из интернета узнал, что Вячеслав Александрович работал в Министерстве по делам национальностей Российской Федерации, в 1995–2000 годах возглавлял министерство РФ по делам национальностей и федеративным отношениям. Как специалист в этой области,  В.А.Михайлов внёс большой вклад в подготовку Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве 1997 года между Украиной и Россией. Приятно сознавать, что опыт моего старшего товарища и коллеги пригодился.