George Gordon Byron
(1788-1824)
Стансы Августе
Моей удачи дни промчались,
Звезда моей судьбы зашла,
Мои ошибки и печали
Лишь ты одна понять могла.
Всё то, чем раньше я томился,
Я мог делить с одной тобой.
Любовь, к которой я стремился,
Я находил в тебе одной.
Когда дарил мне мир улыбки,
Я благодарен был судьбе -
Мне радость тех мгновений зыбких
Напоминала о тебе.
Когда, сражаясь с океаном,
Бил волны ветер грудью в грудь,
Грустил я - ведь в другие страны
Вёл от тебя всё дальше путь.
Утёс моих надежд немало
В прибоях растерял камней.
Боль сердце мне переполняла,
Но я не покорился ей.
Не отдал я своим страданьям,
Несчастьям дней моих былых
Все лучшие воспоминанья
И образ твой, живущий в них.
Ты - человек, но ты правдива,
Ты - женщина, но ты верна,
Ты - прелесть, но скромна на диво,
Твой дух - кремень, но ты нежна.
Мою любовь ты сохранила,
Доверия не предала,
Все понимая, не корила
И от наветов берегла.
Я не боюсь, а презираю
Тех, кто злословит за спиной.
Всё то, что есть, я принимаю,
Пусть неподъёмен жребий мой.
Ошибки дорого мне стоят -
Дороже, чем предвидел я,
Но всё стерплю я, зная, что я
Утрачу всё, но не тебя.
В крушении всего былого
Осталось мне всего лишь то
Немногое из дорогого,
Что я храню всему назло:
Источник средь пустыни бьющий,
Тень в чистом поле под сосной
И соловей, в ночи поющий
Мне песни о тебе одной.
Jorge Gordon Byron
(1788-1924)
Stanzas to Augusta
Though the day of my destiny’s over,
And the star of my fate hath declined,
Thy soft heart refused to discover
The faults which so many could find;
Though thy soul with my grief was acquainted,
It shrunk not to share it with me,
And the love which my spirit hath painted
It never hath found but in thee.
Then when nature around me is smiling
The last smile which answers to mine,
I do not believe it beguiling
Because it reminds me of thine;
And when winds are at war with the ocean,
As the breasts I believed in with me,
If their billows excite an emotion,
It is that they bear me from thee.
Though the rock of my last hope is shiver’d,
And its fragments are sunk in the wave,
Though I feel that my soul is deliver’d
To pain — it shall not be its slave.
There is many a pang to pursue me:
They may crush, but they shall not contemn —
They may torture, but shall not subdue me —
’Tis of thee that I think — not of them.
Though human, thou didst not deceive me,
Though woman, thou didst not forsake,
Though loved, thou forborest to grieve me,
Though slander’d, thou never could’st shake, —
Though trusted, thou didst not betray me,
Though parted, it was not to fly,
Though watchful, ’twas not to defame me,
Nor, mute, that the world might belie.
Yet I blame not the world, nor despise it,
Nor the war of the many with one —
If my soul was not fitted to prize it
’Twas folly not sooner to shun:
And if dearly that error hath cost me,
And more than I once could foresee,
I have found that, whatever it lost me,
It could not deprive me of thee.
From the wreck of the past, which hath perish’d,
Thus much I at least may recall,
It hath taught me that which I most cherish’d
Deserved to be dearest of all:
In the desert a fountain is springing,
In the wide waste there still is a tree,
And a bird in the solitude singing,
Which speaks to my spirit of thee.