Эйфория разлита безвредным фреоном,
шиксперанса читает стихи как снежинки,
жизнь ест сон, а в сонете нет сна, трезво лоно,
сознаёт и можественный чин для починки
распряжённых животных, святых покровимов,
образцов единенья в проекциях храма,
там, где пламенно высшие сферы любимы
и не тронута смертной тоской панорама,
ибо ногу на грудь не поставят невинным,
а раскаянный левство исправит без кары,
и расколотые, как орех, половины
примыкают, срастаясь, стирая кошмары
тем весьма и весьма превосходным виденьем,
где не в рабстве душа, но на райском владеньи.