Мой друг, мой враг –
Язык мой, окаянный!
Средь прочих, ты молчал за страх,
Ты рассыпался перед дрянью.
Тебе, иль нечего сказать
В лицо бездушной твари,
Иль репутация шута –
Твой щит на поле брани.
Пустые, легковесные слова
Ты любишь расточать устами,
Простужено ворчать, сперва,
Потом - нелепо зубоскалить.
Или – язвить исподтишка,
Когда дохнет туман лукавый,
Бравадой пошлою стишка
Ты смел - невинных жалить.
Ты так далек от существа:
Даёшь намёк, а соль не знаешь,
Есть, между прочим, голова -
Её ты, кажется, не понимаешь.
Идти на принцип – не готов,
Ты разучился хлопать дверью,
Наследник кротости отцов,
Смиренно живших по поверью.
Ты посвятил пустыне рот,
Метаешь бисер пред слепцами,
Или сулишь охапки роз,
Прости, не лучшей даме.
Ты упустил любви апофеоз;
Искал недуг в сердечной ране,
Ты променял блистанье слез
На вежливый кивок обмана.
Теперь родник любви иссох,
Остался горький ком досады,
Что утолить тогда не смог
Высокой и пречистой жажды.
Изведал сонной жизни мрак,
Охотно декламируешь сатиру,
При этом - выпить не дурак,
Портвейн, предпочитая пиву.
Рисуешь, грешный, небеса,
У осени черпаешь лиру,
В трудах не разгибал хребта,
Но, что-то, не угоден миру.
Зачем ты пачкал белизну бумаг,
Тревожил музу без причины?
Тебе приснился твой талант,
Далёких снов пропавшие картины.
Зачем приблизил жар к устам,
Чтоб разбудить оглохший свет?
Напрасный крик оглох и сам
И людей в этом сне больше нет.
Пора на исповедь годам,
Коль речь твоя бескрыла;
Отзолотился жизни храм
И свято то, что в ней не было!
Гортанят прозой голоса,
Молчат заросшие могилы
И бездорожья – полоса …
В нее сыны тщедушья угодили.