В душе созревшей нет места боли,
Зато есть Богу,
Зато есть быту.
В простом и сером своем камзоле
Дождь мне читает с утра молитву.
Не нужно лишних ни слов, ни пауз.
Я жду октябрь,
Испить свободу.
На полке книжной Толстой и Фаулз
Мне открывают любви природу.
Лишь скрипнет кресло в пустой квартире.
Весь мир оглохнет от этих звуков,
часов за стенкой
(их перестуков),
Что были выполнены в ампире.
Нет, не пристало быть чьей-то тенью,
Бродить неслышно
Вдоль изголовья,
И отнимать у себя здоровье,
На век прощаясь с родной Тюменью.
Да, я решила скорей уехать
Назад. Нет, Север
Мне был не страшен.
Ты был уходом обескуражен,
Совсем не веря моим успехам.
Теперь я здесь, в самом центре града.
Есть и работа,
И груда планов.
Не брав в расчет всех твоих обманов,
Была бы даже смертельно рада,
Что были вместе, ложились рядом,
Тобой гордилась,
(Примерным мужем).
Любила много, просила мало,
Ждала с работы тебя на ужин.
Так получилось. Никто не спорит.
Ведь вера грела.
Ведь были планы.
Душа пылала, душа горела.
За то в награду такие раны.
Теперь для боли совсем нет места,
Зато есть Богу,
Зато есть быту.
Я не твоя, я ничья невеста,
Но знай, я выиграла эту битву.
Вскипит вода в бестолковой турке,
Огонь пылает
За счет метана.
Для счастья нужно нещадно мало -
Следы помады в краю окурка.
В душе созревшей нет места боли,
Зато есть кофе,
Зато есть рифме.
В простом и сером своем камзоле
Дождь мне читает с утра молитвы.