Пока Москва отхаркивает ночью
Свой тёмный сброд из арок и дворов,
И выезжают на охоту волчью
Подонки всех мастей и кошельков,
Она сверкает алыми губами
И оголённой стройностью колен,
В толпе фальшивой, бредящей деньгами,
И развращённой подлостью измен.
У барной стойки сидя с сигаретой,
С прищуром глаз по-дьявольски пустым,
Она похожа на осколок лета,
Которое доступно молодым.
Наверное, таких воспел Саади,
И вот таких оплакивал Бодлер:
Быть выше, чем потасканные ****и,
И ниже, чем невинности пример.
Когда Москва на длинных лимузинах
Испачкалась в невидимой крови,
Никто из этих сильных и красивых
Не предложил ей истинной любви.