Простывшая клетка осени
мечена красным -
раненой сойкой здесь билось
о прутья опушек моё солнце.
Подбиты пятнами света
рамы и ветви,
стежки - крестом,
стёжки - шорохом, пустотой.
Каспар свернул бухарский муслин
сини и белизны.
Мельхиор выбил наколку
на лодыжках зимы,
вот встаёт она, негритянка -
трава поседела
под тугими, что окоём, боками.
Пейзаж скомкан и вновь расправлен
хроникой Мураками.
Пружина лопнула.
Болты и гайки блестят искрами инея.
кто ты,
копошащийся в чёрном паху,
говорящий да нет, ништяк?
Человекоэхо, брошеное за скобки
дневного времени? Скрип
кровотока створки?
Или тобой, золотым стрижом, Бальтазар
выстригает воздуха перспективу?
Любовь имеет свойство дождя,
антоним паллиативу.
Природа не вспомнит её состава,
предлагает на всякий пожарный пир
и рифму слеза.
Подставляя голое тело осадкам неба,
только сердце имеет право сказать:
у каждой капли света
твои глаза