В Московской Городской Люблинской Гимназии, в которой я на филфаке обучалась с 8го класса, кроме литературы и русского языка, моей любимой учительнице Ольге Вячеславовне ещё пытались поручить преподавать нам ораторское искусство и старославянские языческие традиции; по этому старославянскому быту, праздникам и пантеону нам даже раздали учебники; но почему-то идея быстро сдохла. Позже, когда я была влюблена в храме в Христа, я вспоминала это всё своё недоученное и недоумевала, чем Христос так отличается от меня, что он вот настолько велик.
Он не верит в меня, он и слышать не хочет обо мне,
Он читает такие гигантские книги о британской войне,
Я смотрю на него из угла двухэтажной квартиры и жду,
Ведь когда-то должно же ему надоесть говорить ерунду,
И он скажет мне слово, такое короткое слово,
С которым рифмуется горных ущелий вода,
Поезда, города, лабуда, лебеда,
И летящая по небу звезда.
И он скажет мне слово.
Зоя Ященко
Из старославянских обрядов я успела запомнить, что старославяне ради какого-то своего праздника массово ловили жаворонков, чтобы так же массово и торжественно их потом на этот праздник выпустить. Кроме того, на этот праздник лепили жаворонков из теста.
В кабинете учительницы истории Нины Георгиевны мы с Римкой практически поселились. После уроков мы шли к ней или на пересдачу самостоятельных работ, чтобы пересдать свои четвёрки на пятёрки; или так просто посидеть потрепаться. Нина Георгиевна рассказывала нам, что она со школы хотела быть учителем - и вот, воплотила свою мечту. В кабинете Нины Георгиевны были неистребимые тараканы и допотопная печатная машинка, на которой Нина Гекоргиевна печатала задания для самостоятельных. Потом она ушла из Гимназии на какую-то другую работу.
Из исторического материала особенно потрясли какие-то средневековые овцы. В средневековой Европе была запредельная цена на овечью шерсть; и с овцами так носились, что они, совсем обнаглев, начали нападать на людей.
Родители никак не могли решиться сделать ремонт, и однажды под Новый Год они нам с младшим моим братом Максом раздали мелки и фломастеры, и велели расписать стены в прихожей - эти расписанные нами стены должны были служить лишним побудительным мотивом для скорейшего ремонта. Потрясённая услышанным на уроке истории, я мелками и фломастерами рисовала на стенах овец с громадными волчьими зубами. Их же я рисовала в своей тетради по истории; кроме того, я рисовала в ней чёрные многопалые руки, тянущиеся вниз в комнату из вентиляционных люков на потолке.
В 8м классе мне наконец стало разрешено носить тонкие чёрные и телесного цвета колготки. Вообще-то, я бы предпочла ходить в джинсах, но джинсы в Гимназии были не по форме. С этой формой вообще у руководства МГЛГ шли какие-то сложные творческие поиски; как раз когда я поступила в 8й класс, нас всех заставили пошить у школьных каких-то приглашённых, что ли, швей, новую форму бордового цвета. Для девочек это были юбки два пальца выше колена, узкие, или широкие с разрезиками, на выбор; далее на белую блузку одевалась бордовая жилетка, и, судя по температуре в кабинетах, разрешалось сверху носить или не носить бордовый пиджак. Для мальчиков это были бордовые брюки, и тоже жилетка с пиджаком. Форма, к моей бурной радости (пошитый костюм мне не шёл) не прижилась, и всё вернулось на круги своя: не помню, как это было для мальчиков, а для девочек - тёмный низ, любая юбка два пальца выше колена, и светлая, желательно белая, блуза сверху. По причине этой формы и приходилось носить колготки, что, по моему мнению, совершенно расходилось с заявленным директором лозунгом "внешнее не важно, важно внутреннее". Вместо того, чтобы нормально учиться в носибельных на все случаи жизни джинсах, девочки первую половину дня переживали, как бы не потянуть колготки; а вторую половину дня замазывали бесцветным лаком или, с горя, белой замазкой-штрихом, пошедшие по колготкам стрелки, чтобы они не шли дальше. Стулья в школах, не знаю, кто-то топором по ночам что ли рубит, во всяком случае, они все ободранные и непригодные к употреблению, так что за день учёбы ни разу не потянуть колготки практически невозможно. При нашем не ахти семейном бюджете во второй половине дня, вернувшись из Гимназии, я эти свои колготки зашивала - так делали все; и ходили потом с зашитыми на колготках рубцами разной степени аккуратности. Как-то раз на чёрных колготках Эльвиры Каведжар, Председателя нашего класса, оказалось две яркие белые стрелки из-под чёрной юбки два пальца выше колена; Эльвира сообщила нам, что жизнь на этом не закончилась, и с олимпийским спокойствием на уроке танцев танцевала в паре с каким-то математиком. Её олимпийское это спокойствие меня потрясло; и я решила взять его в будущем себе на вооружение.
"От Парижа до находки Омса - лучшие колготки", зазывали приобретать колготки "Омса" по телевизору. Я была так счастлива, что мне больше не надо, как клоунессе, ходить в толстых шерстяных колготах, как это было до моего 8го класса, что стоически переносила бесконечные стрелки, лак, замазку-штрих и зашитые на колготках рубцы.
*
Аня Иванова, Президент и главная светская львица класса, бесконечно меняла причёски и серёжки, я за ней наблюдала и радовалась. Почему-то она мне запомнилась с "Мальвинкой" поверх распущенных русых волос и с серьгами из трёх подвешенных друг под другом шариков-бижутерии разной величины.
*
Учителя танцев заболели, и у нас был бесхозный час в малом зале с пианино, в котором эти танцы обычно проходили. Нормальные девчонки трепались, собравшись кучкой, о парнях; Даша Лехтер, закадычно, как мы с Римкой, дружившая с Диной Гришалиной, что-то наигрывала на пианино; а я немного в отдалении от треплющегося о парнях клуба девчонок кружилась, раскинув руки и воображая себя толкиеновской эльфийкой. Римка пыталась меня поймать, остановить и внушить мне, что я себя веду как идиотка.
*
Мы с Римкой прятали в дальних карманах своих рюкзаков, потом, в Лицее, в дебильных детсадовских шкафчиках у нас в раздевалке, тушь и губную помаду. Для туши была специальная щёточка с микроскопической расчёсочкой с другой стороны, чтобы расчёсывать слипшиеся от покраски тушью ресницы. Кроме того, в Гимназии, потом в Лицее, я, приходя, распускала свои длинные ниже плеч волосы, что мне дома запрещали категорически. Полюбовавшись на себя в зеркало, я шла учиться и тусоваться, и, посмотрев снова на себя в зеркало через десять минут, обнаруживала, что волосы мои обвисли унылыми сосульками, и сквозь них проглядывают мои, точно как в фильмах снимают эльфийские, уши. Я никак не могла понять, как Аня Иванова, со своими распущенными волосами, достигает того, что эльфийских ушей у неё не бывает.
*
Столовая в Гимназии, в отличие от Лицея, была очень удобная и позитивная. В ней были длинные деревянные столы и лавки около них, с каждой стороны такого стола помещалось на лавке по три человека. В начале моего обучения в 8м классе в столовой было какое-то ненормальное изобилие, большие порции и, например, было в один из дней: + к порциям, стоящая посреди стола огромная тарелка очень вкусного винограда. Сервировано это было всё ножами и вилками, и я, натасканная папой есть этим ножом и вилкой, единственная за столом нож не бросала и не перехватывала вилку в правую руку.
-Наверное, мне просто мягкий кусок попался, - лживо и радостно улыбалась я, на ура разделавшись ножом и вилкой с куском мяса, - остальные за столом свои куски мяса ножом распилить не могли, и, перехватив вилку в правую руку, просто от этого куска откусывали.
Недели через две, много через месяц, изобилие в столовой куда-то сдохло вслед за уроками ораторского искусства и древнеславянских традиций; и в столовой всё стало так, как обычно бывает в школах - может быть, только кроме бесплатного хлеба на огромных подносах.
*
Моя математическая мама не одобряла того, что я пошла на филологический факультет, и за полгода перед вступительными в 8й класс экзаменами, когда я ещё могла выбрать другое направление (например, физмат), ставила мне на вид, что в семье все математики, и, поступив на филологию, я в учёбе окажусь совершенно без поддержки и подсказок семьи. Но тут уж я упёрлась: математика меня не интересовала.
*
Однажды к нам в Гимназию приходил экстрасенс, который предлагал нам на особом уроке закрыть глаза и по исходящему от предмета теплу найти рукой на парте предмет. Ни у кого ни шиша не получилось; но ещё несколько дней после этого у девочек, мы с Римкой не были исключением, сделалось новое нескучное занятие на перемене: девочки разбивались на пары, и одна из такой пары совершенно расслаблялась, её расслабленные руки вытягивались, повиснув, вдоль туловища; её напарница пыталась силой мысли и энергетики эти её руки поднять. Руки, что интересно, действительно поднимались; но я полагаю, что девочка с повисшими расслабленными руками так хотела, чтобы всё получилось, что неосознанно поднимала свои руки сама.
*
Эльвира Каведжар научилась плести фенечки, не помню, нитяные или бисерные, и плела их всем желающим. Я почти всегда в классе была как-то на периферии, не общалась со светской дамской компанией, ядром которой были Аня Иванова и Эльвира Каведжар. Вообще я была какая-то заторможенная и всё думала сама про себя, шляясь на переменах по коридорам как лунатик, что наша жизнь дана нам Богом как унылое испытание, и эту жизнь надо пройти, как проходят тяжёлый путь. Поэтому я не сразу осознала фенечки Эльвиры, а когда осознала, постеснялась попросить и себе тоже такую интересную и красивую фенечку.
На переменах девочки собирались в группы от двух до пяти человек, брались за руки хороводом, отклонялись, поддерживая друг друга за руки, спиной вниз, и, быстро перебирая ногами, бешено кружились. За этим нескучным занятием можно было провести всю перемену.
Со мной в классе занималась Ася Луганина, очень красивая, с длинными как-то сложно забранными в причёску медно-рыжими волосами; её мама в той же Гимназии преподавала Изобразительное Искусство. Уроки этого Изобразительного Искусства, которое в школьных дневниках мы в прежней школе обычно сокращали до "Изо", закончились для учащихся в Гимназии в 7м классе, так что в 8м классе, в котором я поступила в Гимназию, у нас этого Изобразительного Искусства уже не было. Но мама Аси Луганиной открыла факультативные бесплатные курсы по Изобразительному Искусству; после постепенного отсева желающих, на этих бесплатных курсах осталась одна я. Тогда в Москве был бум эксперимента по обучению желающих рисованию, учителя старались учить рисовать не классически, строя предмет по осевой, а как-нибудь по-другому. Ради этих факультативных уроков у мамы Аси Луганиной я приобрела в "канцтоварах" капиллярную ручку, и мы занялись рисованием точками на белом картоне. Точки можно было ставить жирные или бледные; кучные или разбросанные по картонке. Идея была в том, чтобы, начиная с особо тёмной собственной тени предмета, постепенно переходить к свету. Контуры предметов не изображались, предметы должны были выступать за счёт этих своих теней. Кроме этого, мы писали на бумаге гуашью. Преподавательница обещала мне, что на следующий год мы перейдём от изображения предметов точками к изображению предметов штрихами разного типа. У меня, вроде, неплохо получалось, но я, занятая мыслями о бренности земного пути, проявляла ноль фантазии и собственных идей. Единственный раз я проявила-таки фантазию, когда преподавательница предложила мне изобразить точками цветок, которого не бывает. Я сразу вспомнила два волшебных дерева у Толкиена в стране Валар, Золотое и Серебряное. На этих деревьях, гласит толкиеновское предание, росли удивительные цветы в форме ракушек. Я залезла в нашу домашнюю коробку с ракушками, и, выбрав самую большую и красивую, изобразила её точками на картонке; причём из полуоткрытой ракушки выглядывали пестик и тычинки. Гуашью мне преподавательница, для примера, изобразила быстрый пейзаж с осенней берёзой под ветром, и с заросшим прудом. С тех пор я упёрто, опять лишившись фантазии, изображала гуашью берёзы - и раз от раза у меня получалось всё хуже и хуже. Единственная моя победа в рисовании гуашью случилась в результате того, что младший брат Макс у себя в спецшколе на каком-то карнавале или утреннике собирался изображать Гриб. Мама поручила мне, раз уж я такая художница, нарисовать штук двадцать разных грибов, которые в вырезанном виде должны были крепиться к одежде Макса. С заданием я справилась на ура, грибы получились выпуклые, реалистические и разнообразные, и Макс в этом своём костюме, в производстве которого участвовала тоже и я, прекрасно изобразил у себя в спецшколе этот самый Гриб.
-Чё тут происходит, - заходила в "зал", где я на письменном столе набивала точками свой "цветок, которого не бывает", мама. Мама бывала одета в очень ей шедший длинный бордовый махровый халат и распространяла вокруг себя неповторимый сладковатый запах крема для лица и для рук. - Стучишь и стучишь, как дятел, уже два часа (точки ставились на картонку быстро, и получался в итоге "дятлообразный" перестук).
-Умгум. - Отвечала я. - Рисую.
-Умгум, умгум. Тоже мне, филин, - фыркала мама и уходила к себе в комнату.
25-09-2019