Июньский вечер, день к закату…
Иду домой навеселе —
А как же: получил зарплату —
Таков обычай на селе.
Иду, кайфую, фейс лучится,
И млеет сердце от красот!
И все бы ладно, но случился
Один занятный эпизод.
Последний поворот, и дома.
Тут как на голову кирпич:
— Добрейший вечер! —Мы знакомы?
— Я Брежнев Леонид Ильич!
— А… Брежнев… Ну тогда я Сталин,
А может, Цезарь… или Брут…
Вообще, ребята, вы достали —
Вас что, в дурдоме не берут?
Ты извини, но нет наличных.
— Есть закурить? — Да тоже нет.
Вот ты, мужик, хоть Брежнев лично,
Но сам купил бы сигарет.
Смотрю внимательней, и точно:
Не вор, не шут, не гомосек…
С усталой проседью височной…
А вдруг и правда наш генсек?
— И что же, вы тот самый Брежнев, —
Меня как паралич сковал, —
Который горячо и нежно
Партийцев в десна целовал?
И, уж простите за детали,
Еще которому плечо
Врачи расшили для медалей,
Страной любимый горячо?
А он стоит, густые брови
На переносице сложив,
В губах немного меньше крови,
А так… один в один, и жив!
Ни дать, ни взять, директор банка,
Лишь поскромнее пиджачок,
Большая орденская планка —
Во, оторвался мужичок!
Я чуть не умер от конфуза,
На планку посмотрел когда:
Четырежды Герой Союза,
Одиножды — Герой Труда!
Партийный деятель, военный —
А здесь пора рукоплескать —
Таких, как Он, во всей Вселенной
Пяток, наверно, не сыскать!
Да мне с моим немытым рылом
Ни в жизнь такого не достичь!
И сердце с трепетом заныло:
— Ей–ей, воистину Ильич!
Не тот, который в Мавзолее,
Где вечный сумрак и покой,
Не тот, который лысый Ленин,
А тот, который дорогой!
А я не очень, чтоб на лица —
На свете столько всяких рож!
И Брежнев умер лет как тридцать,
А это кто? Но как похож!
И тот же нос, и брови те же,
И тот же строгий долгий взгляд,
Протеза скрип немного реже,
А так — как тридцать лет назад!
— Не узнаешь? Глаза подводят?
Налил бы деду сорок грамм.
У нас вверху там слухи ходят,
Что вы Союз сломали в хлам.
Недавно с Кобой выпивали,
И он сказал мне так, с душой:
— Какой мы им страну отдали?
— Богатой, сильной и большой!
А нынче новые порядки,
Другие взгляды на предмет —
Вот и возникли непонятки,
Никак не сходятся в ответ.
Он мне сказал: «Ты, Лень, моложе,
На пару дней слетай-ка вниз
И помоги им там, чем сможешь —
Достроить нужно коммунизм!
Узнаешь, как живут колхозы,
Чем дышит пролетариат,
Какие в обществе запросы,
Про нас что нынче говорят,
Интеллигенцию послушай —
Пощупай слабое звено.
Все как и раньше: бьют баклуши?
Или на кухнях пьют вино?»
Нет, мы, конечно, понимали,
Что здесь у вас совсем не рай,
Но чтобы в данном экстремале —
Тут вы хватили через край!
Колхозов нет, заводы встали,
Леса горят — тоска и грусть!
Что скажет мне товарищ Сталин,
Когда на небо я вернусь?
Одна труба и днем и ночью
Жужжит в Европу без помех —
Он сам увидел бы воочию,
Наверно, расстрелял бы всех!
За то, что вы страну прос..али
Да и еще за просто так —
Ее веками собирали
В огромный ядерный кулак.
Чтоб эту отобрать дубину!?...
Я и представить не могу…
Как вы отдали Украину
На растерзание врагу?
Напомнить, может, про узбеков?
Они, к всеобщему стыду,
На стройках пашут вместо зеков —
Кто за гроши, кто за еду.
А молдаванин распустился…
К румынам всяк удрать готов.
Ты слушай, коль уж я спустился,
Скажу буквально пару слов.
Ведь я всю жизнь прожил на грани —
Не просто так попал во власть:
На фронте был: контужен, ранен —
Того и челюсть не срослась.
Нам в сорок первом было хуже,
И там не то, чтоб колбасы —
Там хлеба не было на ужин.
Что оробел? Да ты не …ы!
Хлебали кипяток из кружки,
А воду брали из болот,
И хлеб делили на осьмушки —
Такой был, значит, бутерброд.
А медсестра из медсанбата
Считалась чуть ли не женой:
Пусть некрасива и горбата —
Целуй ее, пока живой!
Да что собою любоваться?!
Тех лет назад не возвратить,
А что любил я целоваться —
Так это можно и простить!
Мы не готовы оказались
К негласным методам войны,
Когда в вожди к вам навязались
Те, кто топил за крах страны.
И за торжественным парадом
Не просекли ее нутро —
Предателя пригрели рядом.
И где? В самом Политбюро.
За ширмой юбилеев шумных
И тенью пышных похорон
Под сладкий мед речей заумных
Лукавый занял русский трон.
Ведь мы как умерли, так сразу
Полезли черти из щелей —
Не распознали мы заразу
Из легковерности своей.
Сначала Кобу оболгали —
Весьма изменчив наш народ —
Детишек Сталиным пугали,
Меня впихнули в анекдот.
И вместе начали смеяться:
— Смотрите: Брежнев, ха-ха-ха,
А чтобы Родиной заняться —
Так никуда без пастуха!
Мой гроб в могилу уронили —
Видать, на это был запрос.
Ты думаешь, легко в могиле
Лежать, когда там перекос?
Скажи, чего ж вам не хватало:
Картошки, водки, огурцов?
Сейчас все есть — вам легче стало,
Когда вы предали отцов?
Чужая жизнь в телеэкранах:
Малахов, Бузова, Собчак,
Куда не глянь, везде охрана:
Понятно с «оком» — с «зубом» как?
В хоккее не было нам равных,
Нам был привычен вкус побед,
А на трибунах, даже главных,
Орали так, что гаснул свет!
Канаду били в Монреале,
В Москве — так вовсе всякий раз!
А что сейчас у нас в реале?
— Все побеждают, кроме нас!
В футболе что-то получалось,
А лыжники и бегуны
Без допинга к победам мчались —
Ковали золото страны.
Мне трудно обойтись без мата,
Чтоб описать ваш беспредел.
У вас такие здесь откаты!
У нас за это был расстрел.
Мы шли к рассвету твердым шагом
Под красным знаменем труда,
А вы безропотным зигзагом
Ползете кротко в никуда.
В ногах чужих мы не валялись
И не юлили в трудный час!
И санкций с..аных не боялись —
Тогда они боялись нас!
Мы и работали ударно —
И уж совсем не как рабы,
А вы лениво и бездарно
Зады пригрели у трубы.
Мы никогда не покушались
На жизнь людей — не нужно врать,
А ваша власть не погнушалась
У нищих пенсии забрать.
Да, с колбасой порядок, вроде,
Один вопросик, правда, есть:
Хоть целиком, хоть в бутерброде —
Ее же невозможно есть!
Она ж не портится годами —
Такие, братец, чудеса!
Не будет сказано при даме,
Но это… дрянь — не колбаса.
Ее состав — загадка века,
В ней кошка мяса не найдет,
И от нее через аптеку
Народ на кладбище бредет.
А водка… ну куда вам столько?
Зачем вам пятьдесят сортов?
При мне три вида было только
На двести миллионов ртов!
Коньяк армянский для эстетов,
Букет Молдавии — низам,
А для восторженных поэтов —
Havana Club и Black Balsam.
И, вроде, всем всего хватало —
Кто шел по правильной тропе.
Кому же пойла было мало —
Таких лечили в ЛТП.
При мне по-доброму все было:
Бутылка водки на троих!
Теперь берут пузырь на рыло,
И ощущений никаких.
Легко пилось и звонко пелось,
А было чем и закусить!
Но вам свободы захотелось…
А от кого? — позволь спросить!
Свобода, брат, не для России.
Вот мы: как сбросили царя,
Так столько мрази накосили,
А получается, что зря.
А мразь… она крепка чертовски!
Ее секрет совсем не прост.
Она — как борщевик Сосновский,
Чем чаще косишь, больше в рост.
Ее консенсусом не выбьешь
И плюрализмом не возьмешь,
Ну только если литр выпьешь,
Тогда вдогон вторым добьешь!
А утром снова за работу:
Приехал в Кремль — бери косу!
А я бы лучше на охоту…
Опять ты мне про колбасу?
Скажу: жить бедно — не обидно,
Одно лишь непонятно мне:
Ну неужели вам не стыдно
Жить в завоеванной стране?
Я для чего клепал ракеты
И днем и ночью день за днем?
Чтоб вы теперь по белу свету
Гуляли с порванным рублем?
И чтоб сегодня нам вредили
И издевались над страной
Все те, кого мы победили
Такой немыслимой ценой?
А ваша власть? Слепа, беззуба…
Ей опереться б на народ —
Она же просто дует губы
И все вершит наоборот.
А в том, что вы страну прос..али
Моя вина, конечно, есть,
Но вы и совесть потеряли,
А к ней достоинство и честь.
Мы с Кобой размышляли много
О том, что на душе горит,
И он в конце уперся рогом:
— Я сам пойду к ним, — говорит.
Властям, зарвавшимся от денег,
Про день вчерашний расскажу,
Пилу дам в руки, грабли, веник,
А не поможет — посажу.
Еще чуть-чуть, и я бы сбредил:
Позвал бы Брежнева на чай, —
Что смог, то сдуру и ответил:
— Мол, ты, Ильич, не осерчай.
Но он исчез, как появился,
И не услышал мой ответ.
Лишь в конце улицы дымился
Его размытый силуэт.
А я остался в трансе жутком
С тревогой о судьбе страны,
Все думал: Чья же это шутка? —
Друзей, начальника, жены?
А может, и не юмор вовсе,
А так — на рану жгучий йод…
И разум шепчет: «Брат, готовься —
Походу, Сталин к нам идет».